Укротитель Хаоса на полставки 2

– Я тебе верю, – кивнул аспирант.

– Ян, подожди!

Будучи на пороге, прежде чем захлопнуть за собой дверь, он обернулся.

Потерять Яна я боялась с тех пор, как мы побывали в закулисье моего «Императора». Сначала боялась, что Хаос изувечил его ауру. Потом боялась, что Ян оказался обманщиком, желающим использовать мою силу Слышащего, и мне придется добровольно его покинуть.

Затем в нем проснулся Хаос.

С тех пор я боялась каждую секунду. Сперва его, а затем и вновь за него.

Но такой, едва ли не животный страх, что засел в теле сейчас, пока я глядела Яну вслед, балансируя на пороге, как птица на жердочке, испытывать мне еще не доводилось. Чем он кормился, этот страх, понять было сложно. А в условиях замороженной волнением мыслительной деятельности и подавно.

Нельзя сказать, что я не доверяла Мут. Отчего-то доброе отношение к старухе-сфинксу родилось еще в кошкотской деревне. Сходить на нет оно не собиралось и сейчас, но теперь, когда мы с Яном решились быть вместе… Когда признались друг другу пусть и наполовину…

Не хочу его отпускать. Боюсь отпускать. Не хочу, не могу!

Не владея собой, я кинулась к нему, перешла на легкую трусцу и, со всего маху налетев на аспиранта, обвила плечи руками и прижалась всем телом.

Ян засмеялся, не устоял и пошатнулся.

Кажется, мы оба лишь порог его спальни переступили, как свет, взявшийся словно ниоткуда, ослепил.

– Создательница! – воскликнула Мут, а Бранов, обхватив меня обеими руками, прижал к груди так, что я дохнуть не могла.

Я чувствовала, как потеряла равновесие, как тело становится легким, будто в воду погруженное. Фигура Яна, небольшая полутемная спальня – все исчезало, как крепкий сон, что тает перед рассветом.

Рывком меня отбросило назад. По крайней мере, будучи подвешенной словно в вакууме, мне так показалось. Кажется, целую вечность я летела, даже не моргая, а затем с силой воткнулась ногами во что-то твердое.

– О-ох…

Только спустя несколько секунд, когда небывалая легкость выпарилась из тела, я поняла, что лежу на твердом, холодном мраморном полу, покрытом слоем мелких, будто пыль, блесток.

– Зашиблась? Ты как?

Бранов уселся передо мной, сопящей и из последних сил сдерживающей слезы, на корточки и попытался обхватить лицо ладонями.

– Мик, порядок?

Я только запыхтела в ответ. Порядком тут и не пахло. Я отбила локти, колени и даже немного подбородком приложилась.

Вот ведь обняла, так обняла напоследок.

– Эй, – Ян одарил меня недоуменным взглядом, когда я оттолкнула его руку. – Сильно болит?

– Нормально со мной все. Подумаешь! Разлеглась, как….

– Ты с таким размахом рухнула, что вполне может быть сотрясение, – все же подхватил меня под локоть аспирант. – Сколько пальцев видишь?

– Два, – с прежним упорством отстранилась я, оглядываясь.

Небольшой, полутемной спальни и в помине не было. Вместо нее глазам предстал огромный зал. Высокие колонны, окна и много света. Так много, что на глазах вновь проступили слезы.

Ни кошкотов, ни Сергея с Мартой, ни Оксаны с императором.

– Что произошло? – эхом прокатился мой вопрос, отражаясь от стен. – Где мы?

– Не знаю, – задрал голову Ян, оглядывая сводчатый потолок, покрытый обрывками молочно-розовых облаков.

Отряхнув коленки от блестяшек и отбившись от аспиранта, все еще учтиво протягивающего мне руку помощи, я обрадованно зачастила.

– Мут здесь! Ян, гляди! – ткнула пальцем в стремительно приближающуюся фигурку сфинкса.

– Ага, – сощурился он. – Вижу.

Я поулыбалась еще немного, но что-то не вязалось. Мут была далеко, но приближалась стремительно. Крылья трепетали за спиной, шаг четкий, широкий. Гибкое тело, и сутулости нет.

Истинная кошка. Только лицо по-прежнему человеческое, но… совсем юное.

– Му-ут? – попятившись и схватив Яна за руку, протянула я.

Глаза сами собой расширились, а визг вырвался из груди.

Сфинкс, будучи в паре метров от нас с аспирантом, скаканула на все четыре лапы и с разъяренным рыком бросилась вперед, выставив когти.

Нехилые такие, надо признать, когти.

Ян оттолкнул меня едва ли не в последнее мгновение. Прикрыл собой, развернувшись к кошке спиной. Я снова оказалась на полу, а кошачий рык, помножившись на душераздирающий Брановский крик, заметался меж мраморными колоннами.

Старуха, которую таковой теперь лишь с огромной натяжкой назвать можно, вцепилась когтями в спину Яна. Взобралась ему на плечи, скрестила лапы в удушающем захвате на шее и потянула на пол.

По молочного цвета мрамору, будто из-под кисти мастера, зигзагами заскакали кровавые росчерки и мазки.

Аспирант и сфинкс катались, попеременно наваливаясь друг на друга, но вскоре, захрипев, Ян закатил глаза. Сфинкс сжала лапы на его шее сильнее и вонзила когти в грудь. Через них, будто через вампирьи клыки, по кошачьим лапам заструились тени.

– Пора тебе сгинуть, – прорычала она, и я, наконец сбросив оцепенение, вскочила на ноги и кинулась оттаскивать кошку.

Ухватила ее сперва за уши, получила в ответ возмущенное шипение и нехилый удар хвостом в бок. Чудом устояла и вцепилась кошке прямиком в холку.