Укротитель Хаоса на полставки. Жизнь «до»

Коты, преимущественно мужского пола, закричали, прижимая уши к голове и потрясая оружием. Отпускать нас явно не желали. Того и гляди начнутся беспорядки, и нас точно кто-нибудь прирежет. Хотя бы тот самый плешивый черный кот, который, подергиваясь, снова зашептал что-то нелицеприятное на ухо Джахо. Вожак же отчего-то не сводил хмурого раскосого взгляда с меня.

— Шани, — громко, стараясь перекрыть гвалт, проговорил Маду, расправив плечи, — Вернись на место!

— Лысым нельзя верить, Шани, — и вот уже облезлый двинулся в обход кошки, приседая и будто к прыжку готовясь. — А если ты им веришь, то и нашего доверия не жди.

Но Шани скачком развернулась к сородичам, прикрывая аспиранта собой. Ощерилась. И если до этих пор она в некоторых чертах и напоминала человека, то теперь зверь полностью овладел ей.

— Только рискните. Рискните! Я каждому глотку перегрызу, кто попробует навредить человеку! Яфа будет жить! Даже ценой моей жизни. Я сражусь с любым! Если победа за мной, людям дадут свободу!

Толпа снова возбужденно загалдела. Похоже, я все же поспешила с выводами. В кошкотах куда больше звериного, чем человеческого, а решающим аргументом в любом споре является сила. И сейчас между нами и верной смертью стояла лишь хрупкая кошечка, в этой самой силе явно уступающая доброй половине собравшихся.

— Чори! Не забывай, последнее слово здесь за мной.

Я вздрогнула и уставилась на Джахо. Его голос будто враз успокоил котов. Сам же облезлый Чори замер, будто его хозяин за пакостным делом застукал.

Я хохотнула. А этот Джахо мне уже нравится!

— Шани, успокойся, — начал вожак, чуть выступив вперед. — Маду мне брата роднее, а Яфа как дочь. Ты знаешь. Но я не могу обменять ее жизнь, на жизнь всей стаи.

Шани чуть распрямилась, безотрывно глядя на Джахо. Слушала. Вот только бдительности не теряла. Ухо с пуховой кисточкой на конце то и дело в тревоге дергалось, отслеживая каждое движение Чори.

— Эти люди принесут беду, — продолжал убеждать кошкот. — Если отпустим, они приведут остальных, и тогда…

— Джахо!

Вожак тут же замолчал и обернулся. Тяжело ступая и опираясь на корявую клюку, к Маду с Яфой в лапах вышел кот. Он горбился, а глубокий капюшон надежно скрывал морду, так что определить его пол было невозможно. За спиной у кота с неестественно громким шумом, будто чем-то нарочно утяжеленный, волокся подол плаща. Кошкоты, при виде старца, почтительно кланялись и расступались, перешептываясь.

А вот и местная знаменитость. Может, тоже вожак? Или шаман какой.

Я судорожно пыталась припомнить сюжет своей книги, а заодно и выяснить, кто же этот старик. Но о кошкотах история была совсем короткой. Второстепенные персонажи, зло, которое требовалось победить, чтобы люди, наконец, вздохнули спокойно. Да и основная часть повествования «Императора» была занята историей любви девушки-простолюдинки и полубога, правителя пустынь.

Эх, голова моя глупая! От досады я едва не заревела.

Шани тем временем распрямилась, обратившись в стройную, будто и не способную вовсе нашинковать всех и каждого в мелкий винегрет кошечку.

— Мут, ты услышала мой зов, — склонилась она в поклоне, выгнув спинку. — Помоги спасти Яфу!

Таинственная Мут, неожиданно для меня оказавшись женщиной, подошла чуть ближе и встала аккурат между кошачьим народом и нами.

— Яфе я помочь не в силах, — проскрипела, будто несмазанная телега, Мут. — Но у меня было видение.

Коты совсем замерли.

— Говори, мудрейшая, — приложил лапу к груди Джахо в почтении.

Мут немного помолчала, развернувшись к нам мордой. Мне стало зябко. Темная дыра капюшона скрывала глаза этой кошки, но и без того понятно: взглядом в эту секунду сверлит она именно меня.

— У меня было видение, — повторила кошка. — Сияя золотом, в мир спустилась богиня.

— Великая Кошка? — огромные зеленые глаза Шани сделались еще больше. — Прародительница?

Мут отрицательно покачала головой и, вызвав всеобщее благоговейное «ох», произнесла.

— Нет. Она стоит выше прародительницы. Она перемещается вне времени и пространства из мира в мир, а ее сила способна разрушать любые оковы и сети. — Мут помолчала, подогревая любопытство. А может, и просто пытаясь припомнить, что сказать хотела. Лет-то уж ей явно немало. — Имя ей Мать. И она сейчас здесь.

«Здесь? Здесь?» — раздалось со всех сторон, а затем вновь тишина. Одинокий сверчок цвиркнул где-то неподалеку и тут же смолк.

Медленно развернув голову, я уставилась на глядящего с ответным недоумением аспиранта. Вот так поворот! Тот смотрел своими темными глазищами и напряженно хмурился в раздумье.

И меня вдруг осенило.

— Ян Викторович, — одними губами произнесла я. Отчего-то сердце заколотилось как сумасшедшее. — Получается… Это вы кошачья богиня что ли? Мать?

Бранов сперва приоткрыл рот. Затем закрыл. Потом снова приоткрыл.

— Ты с дуба рухнула что ли, Вознесенская?

Если бы могла, плечами в ту секунду пожала. А так, только губу закусить в раздумье смогла.

— Ну, вы же перемещаетесь между мирами. Светитесь золотом и умеете пережигать магические сети.