Укротитель Хаоса на полставки. Жизнь «до»

Котенок на лежанке был в сознании и впрямь выглядел гораздо лучше. Кошкоты по очереди подходили к нему, приседали и, прикрыв глаза, клали переднюю левую лапу на грудь. Пара секунд, и кот или кошка уступали место следующему, и все повторялось вновь.

Таинственный ритуал проходил в полном молчании, и я лишь уверилась в существовании телепатической кошачьей связи. Неспроста все эти финты ушами да хвостами.

— Я благодарна тебе, — Шани одним прыжком очутилась рядом, едва мы вошли, — тебе и твоему мужчине.

— Он не мой… — запротестовала я.

— Я не ее, — Бранов сморщился, коснувшись располосованного Яфой плеча. — Мы просто друзья.

Шани забавно выставила ушки домиком. От необходимости объясняться, нас избавил вовремя подоспевший вожак.

— Яфа рассказала, как попала в силки, — Джахо встал за спиной кошки, одарив Бранова суровым взглядом. — Значит, твоей вины, лысый…

— Джахо! — с осуждением заурчала Шани, и кот тут же, пусть и неохотно, но поспешил оговориться.

— Твоей вины, человек, тут нет, — сложил зверь лапы на груди. — Думаю, это люди с востока.

Я с удивлением глядела на Джахо. Тот если и принял меня, как Создательницу, Бранов оставался лишь человеком, лысым, как тут принято говорить. Так что если бы не моя протекция…

— Да, — ответил аспирант, упрямо глядя в желтые, сверкающие на слабом свету глаза вожака. — Мы нашли Яфу во время своего путешествия. Она уже была ранена, и если и впрямь неподалеку есть те, кто отважился навредить ребенку, я бы порекомендовал не отпускать ее больше одну так далеко.

Бранов снова сморщился, поведя плечом в окровавленных лоскутках, а я с удивлением уставилась на него. Надо же, похоже, педагог только что, гордо вскинув голову, заявил о себе. Ведь как иначе объяснить этот нравоучительный тон и едва приподнятую бровь?

— Нет-нет-нет! — зачастила Шани, виновато прижав уши. — Мы не отпускали Яфу. Она собирала улиток у границы леса и, верно, увлеклась и угодила в силки.

Улиток? Все нутро перевернулось, едва вспомнила, как липкая каша текла по лицу. Так вот почему в корзине было столько слизи! Гадость несусветная. Оставалось надеяться, что эти улитки здесь используются сугубо в хозяйственно-лекарственных целях.

— В любом случае, — упорствовал Бранов. — Девочка попала в сеть и могла погибнуть.

— Серебряные сети сложно заметить, — вмешался Джахо, положив лапу на плечико виновато моргающей Шани. — Лучшие из наших следопытов порой сделать это не в состоянии. Растяжка может состоять из одной единственной нити, а коснувшись жертвы, она в мгновение разрастается и душит.

— Выходит, — протянула я, опережая вновь решившего поумничать аспиранта, — Яфу хотели поймать люди? Но зачем?

— Не поймать, — набычился вожак. — Серебряные сети не для охоты, для убийства. Снять их не в силах ни кошкоты, ни даже сами лысые. Это верная погибель.

— А ты смогла, Создательница! Ты ее спасла!

Шани согнулась в три погибели в почтении, а шерстка на ее холке нервно задергалась, приподнялась. Кошка, верно, припомнила, чем мог обернуться поход за улитками для ее дочери. Я с ужасом выдохнула, отводя взгляд. Вопреки заверениям, божественной силы в себе я не чувствовала, хоть тресни.

— Но зачем же убивать? Неужели с людьми договориться нельзя? Живите и не мешайте друг другу!

Обидно отчего-то стало, что моя, на первый взгляд, идеальная история любви оказалась как шкатулка с двойным дном. Причем это второе дно, прогнившее до основания.

Джахо внимательно поглядел на меня и нервно дернул хвостом.

— Мы пытались. Пусть мне свидетелем будет Великий Кот, пытались.

За его спиной многочисленные посетители домика ведуньи медленно тянулись к выходу и, верно, слыша, о чем идет речь, одобрительно кивали.

— И нашему народу это даже удалось, — подошел Маду с Яфой в лапах. — Когда-то мы жили в мире. Еще до поколения моего деда.

Девочка обняла отца за мощную шею, и теперь то и дело бросала смущенные взгляды на нас с аспирантом.

Вожак кивнул, подтверждая правдивость слов Маду, и заговорил, пытаясь перекрыть нежное мурчание Шани, принявшейся гладить Яфу по спинке.

— До тех пор, пока люди не заключили союз с Черным Псом, мы жили бок о бок. Нас почитали.

— Черным Псом? — в удивлении встрепенулась я. — Это еще что за…?

Бранов предупреждающе коснулся моей руки, одним взглядом говоря: «Вознесенская, хоть раз в жизни помолчи!», но Джахо уже недоуменно воззрился на меня. Вовремя спохватившись, я закивала, мол: «Ах, да! Вспомнила!»

Выдавать свое небожественное происхождение опасно. Молчание в этом треклятом параллельном мире не просто золото: жизненная необходимость и возможность не оказаться на вертеле.

— Едва Черный Пёс пришел к власти, — удовлетворившись моей реакцией, продолжал Джахо, — часть стай оттеснили в пустыни. Отныне они кочуют с места на место в поисках оазисов. Наши же предки предпочли уйти ближе к реке.

— Здесь рыба, — поддакнула Шани.

— И улитки.

Это Яфа вновь выглянула из-за плеча, улыбнулась Бранову и смущенно зарылась носом в жесткую шерсть на шее отца.

— А об улитках мы позже поговорим, — сердито оскалился Маду.