Укротитель кроликов

— Если ты спрашиваешь меня о Викторе, — начал я осторожно, не понимая, куда он клонит. — То он действительно очень опасен. У него отказывают тормоза. Или уже отказали. Накопившиеся обиды на тебя и желание доказать тебе, что в бизнесе он соображает не хуже, толкнули его на сделку с Пономарем. А понимание того, что он нарушил договоренности и может быть изгнан из бизнеса, заставляют его продумывать самые крайние варианты. Даже не знаю, что тут посоветовать.

Храповицкий удовлетворенно усмехнулся и загадочно подмигнул. Видимо, он ждал такого ответа.

— А мы его переиграем! — вдруг весело заявил он.

— Каким образом? — удивился я.

— Очень просто. Смотри. С самого начала я нарочно нагнетал обстановку сегодня, чтобы их всех прорвало. Первым сломался Пономарь. Он предложил нам вступить в долю. Видно, это была их с Виктором домашняя заготовка, на случай моего давления. Теперь мы по-бандитски поймаем его на слове. Очень неохотно, вздыхая и ахая, мы согласимся. Мы будем делать вид, что ничего не ждем от этой сделки, кроме чудовищных убытков, и лишь спасая наших неверных товарищей, идем на нее. В результате вместо тайного участия Виктора будет наше законное участие в этом бизнесе. Для этого нужно всего лишь провести переговоры с Виктором и Пономарем и заменить деньги Виктора деньгами фирмы.

— А Виктор на это пойдет? — спросил я с сомнением.

— А куда ему деваться? Я его сегодня дожал. Он произнес главное слово. „Убийство“. Он готовился к войне. А я дал ему выпустить пар, причем при такой куче свидетелей. А для чего, по-твоему, я все это затеял? Для дележа, что ли? Ведь всем сказанным он теперь связан по рукам и ногам. И когда он чуть опомнится, он будет на грани отчаяния. Потому что раскрыл свои карты. Проще говоря, проболтался. По сути, мы предлагаем ему идеальный выход: он остается в бизнесе, ему fie нужно срочно убивать меня. Все-таки, согласись, это довольно хлопотно. Кроме того, его самолюбие будет удовлетворено тем, что мы признаем сделку интересной. В конце концов, можно что-то ему пообещать. Например, выделить этот завод в самостоятельное направление, которое он возглавит.

— Ты думаешь, он справится?

— Конечно, не справится! — Храповицкий даже удивился моему вопросу. — Но мы выиграем время. К тому же я сказал: пообещать. Между обещанием и исполнением всегда есть некая дистанция.

— А как быть с Ильичом?

— А с Ильичом надо договариваться, — ответил Храповицкий. — Он совсем неплохой бизнесмен и очень неглупый человек. Надеюсь, ты понял, что он приезжал вовсе не из-за Синего. Это был лишь предлог. Если бы он подумал, что Пономарь или Плохиш причастны к убийству, то ни Пономаря, ни Плохиша сейчас бы на свете не было. И он нарочно продемонстрировал, что приехал не к Пономарю, а ко мне. Он хочет работать со мной. Пусть работает.

— Ты собираешься ему платить?

— Смотря за что. За „крышу“ — нет. Я в ней не нуждаюсь. Что же касается деловых услуг, то какая разница, кому платить? Лишь бы был результат. Я просмотрел все документы по этому заводу. Сейчас он убыточный. Но там есть очень интересное экспортное производство азота, чья прибыль сейчас тонет в общих расходах. Его нужно сохранить, а от остального срочно избавиться. Прежние акционеры грызлись между собой, и никто не хотел вкладываться. Те, кто не смог договориться с Ильичом, продали свой пакет Пономарю и Виктору. Причем, Виктор и Пономарь полезли туда нахрапом, как они привыкли работать в торговле. У одних они купили тридцать два процента и вели переговоры с другими о покупке еще двадцати. Вероятно, они надеялись, что Ильич не узнает. Что глупо. Поскольку он узнал. И сделка потеряла смысл. Потому что тридцать два процента — это все равно что ничего. По уставу права дает лишь контрольный пакет. В отличие от них мы договоримся с Ильичом. И он заставит своих акционеров продать долю, не достающую до контрольного пакета, после чего мы ставим своего директора. За это Ильич получает часть акций. Или, если захочет, деньгами. В результате — акции других владельцев превращаются в бумажки. В том числе и акции Пономаря. Который не сможет участвовать с нами на равных в дальнейшей покупке — денег не хватит. Я не собираюсь его выбрасывать, во всяком случае пока, но урок ему преподать следует. Пусть знает, кто в доме хозяин. Это, кстати, существенно ослабит их союз с Виктором. Виктор не станет отстаивать интересы Пономаря, когда речь пойдет о серьезной прибыли. А Пономарь будет считать его предателем, что полезно. Но это к слову. Дальше — понятный для нас процесс. Мы либо выкупаем оставшиеся акции за десять копеек, либо своим решением выводим экспортное производство в отдельное юридическое лицо, оставляя все остальное дерьмо мелким акционерам. При этом с Пономарем, с его шестнадцатью процентами, мы сможем поступить по своему усмотрению. Зависит от того, как он будет себя вести. Недурной план, а?! Поверь мне, через год-полтора мы продадим его в десять раз дороже. И за свой пакет Ильич, если согласится подождать, получит столько, сколько не стоит сейчас весь завод.

Он сиял от гордости.