Укротитель миров II: магия и кровь

— Бывал я у графа Стоцкого в Каменке, бывал. И теплицы те видел. Но о том, что граф такими погаными делами занимается — не знал. Значит, мечтал покойник матрицу свою усилить?

Трубецкой вытащил снасть из воды. Насадил на крючок свежего червя и лёгким движением забросил обратно в воду.

— Вот как бывает, Алёша — кажется, знаешь человека давно, а он возьмёт, да как выкинет фортель! А к сыну графа присмотрись. Я думаю, что парень о делах отца ничего не знал. Говоришь, сидит в училище безвылазно? Занимается?

— Преподаватели докладывают, что старается, — сказал Император.

— Вот и хорошо. Ты не спеши, проверь его. Если не виноват — дай титул, разреши вступить в наследство. Сейчас другое важнее. Надо тебе этого мага найти. А ты уверен, что это не граф покойный наколдовал?

— Стоцкий с таким делом не справился бы, — ответил Алексей Николаевич. — Был у него маг — Роберт. Но мастер Казимир клянётся, что это не он.

— Казимир? — усмехнулся Трубецкой. — Как же, помню. Надёжный человек, но самолюбивый. Такой если ошибся — ни за что не признается. Будет на своём стоять до конца. Давай-ка, по рюмке? Сам настаивал — на смородиновом листе.

Трубецкой легко поднялся и подошёл к складному столику, который стоял тут же, на пирсе. Разлил по стопкам водку, вернул бутылку в ведёрко со льдом.

— Иди, Алеша! Возьми огурчик, закуси! Моя экономка сама солила.

Император выпил, с удовольствием хрустнул малосольным огурцом. Огурец пах чесноком и укропом.

Трубецкой кивнул, с улыбкой глядя на Императора.

— Значит, у тебя есть способ проверить — кого этот маг заразил? Так проверяй, не откладывай. Всех проверяй — и слуг, и придворных. Это дело нешуточное — государственной изменой пахнет.

— И твоего сына тоже проверять? — нахмурился Император.

— Ваньку? Его — в первую очередь! Я сыну верю, как себе. Но это магия! Кто знает, у кого за столом он пировал.

— Дядя, — попросил Император, — приезжай в Петербург. Мне сейчас надёжные люди рядом нужны.

— В Петербург? — с сомнением протянул Трубецкой.

И прямо взглянул в глаза племяннику.

— Приеду. Раз ты просишь, Алёша — приеду и помогу.

Поплавок на тёмной воде дрогнул. От него во все стороны пошли лёгкие круги.

— Гляди, Алёша, клюёт у тебя! Подсекай, не упусти!

Император вскинул удилище и ощутил на другом конце натянутой лески приятную тяжесть бьющейся добычи.

— Не спеши, аккуратно вываживай! Сейчас я её сачком возьму!

Трубецкой опустил в воду подсачек на длинной ручке, и Алексей Николаевич осторожно завёл в него рыбу.

— Есть!

Тяжёлая серебристая рыбина, путаясь в частой сетке, неистово забилась на досках пирса. Рыба тяжело разевала рот, топорща алые грудные плавники.

— Голавль! На килограмм, не меньше! Молодец, Алёша! Вот мы его со сметаной зажарим.

* * *

Урядник Серафим Петрович Тихонький всю ночь не спал. Болела голова — виски будто сдавило железным обручем.

Урядник часто вставал, пил из ведра холодную воду, черпая алюминиевым ковшом. Свежая колодезная вода казалась затхлой, отдавала гнилью.

«Все мы тут гниём, а не живём!» — с неожиданной злостью подумал урядник.

Мысль была чужой — раньше Серафим Петрович всегда любил свою деревню. Здесь он родился и вырос, отсюда уехал на учёбу в Петербург. И вернулся при первой возможности с огромной радостью.

Односельчане уважали Тихонького — он представлял власть и делал это строго, но по закону и справедливости.

Скрипя половицами, Серафим Петрович бродил по пустому дому. Прижаться бы сейчас к жене, уткнуться лицом в горячее родное тело… Но жены не было — уехала на неделю в Петербург, погостить у родителей.

— Сука! — оскалился урядник. — Гуляет там, перед столичными козлами хвостом крутит!

Тихонький даже не удивился этому выводу, хотя очень любил жену и раньше ни в чём её не подозревал.

Он открыл холодильник, достал бутылку водки и налил сразу полный стакан. Выпил залпом, упал на кровать и заснул тяжёлым сном.

Его разбудило шипение рации.

— Тихонький! Тихонький, ответь!

— Слушаю, — прохрипел он, сдавив кнопку.

— Где тебя черти носят? Через два часа Императорский кортеж возвращается в Петербург! Обеспечить проезд!

— Слушаюсь, ваше высокоблагородие! — оскалился Серафим Петрович.

Он выпил ещё стакан водки. Потом натянул мундир и сапоги, проверил обойму пистолета. Увидел на рукаве крошечное коричневое пятнышко, которое не заметил вчера вечером.

Взял в сарае крепкую верёвку и пошёл к фермерскому пастбищу. Его как будто вела неведомая и непреодолимая сила. Подчиняться ей было легко и правильно.

Серафим Петрович высмотрел в стаде пегую корову — вчерашнюю, или другую. Да какая разница!

Накинул на шею корове верёвочную петлю и потащил её за собой.

— Иди, скотина!

Корова, недоумённо мыча, покорно шла за урядником.

* * *

Князь Трубецкой обнял Императора.

— Хорошей дороги, Алёша! Береги себя, передавай привет Анне Фёдоровне. Когда наследника-то родите?

Алексей Николаевич, ещё румяный после бани, смущённо улыбнулся.

— Стараемся, дядя.

— Ну, если стараетесь — значит, получится! На какое число, говоришь, ты приём назначил?

— На восьмое.

— Значит, восьмого утром я и приеду. Отдохну с дороги — и к тебе.