Укротители Быка

По пологу палатки бегали странные тени. Стару казалось — выйди за порог лагеря, и реальность поглотит другая жизнь. Странная, как неприкаянный сон. Там, за маршрутом часовых, бродили по залитым луной полянам единороги — прекрасные и смертоносные. Там кружились в танце разноцветные лесные феи. Там где-то играли среди опадающих листьев саламандры — сородичи, с которыми Агни порвала ради него.

А здесь, за плотными холщовыми стенами шатра, жило тепло очага, раскладной столик, тени на потолке, и Райн что-то писал. Отросшая прядь волос — астролог обычно стригся очень коротко, но вот, видно, подзабыл — торчала хохлом на лбу и уже успела перепачкаться в чернилах. На щеке у Райна тоже красовалось чернильное пятно. Это оттого, что астролог все-таки лучше владел правой рукой, чем левой — а сейчас правая рука у него лежала на перевязи. Время от времени он морщился — наверное, от боли — но продолжал работу. Судя по его виду, любому, кто дерзнул бы его отвлечь, грозило как минимум семь лет несчастья.

— До предела странная война… — проговорил Стар словно бы в пустоту. — По дорогам двигаться можно только днем. Лагерем в лесу не расположишься, если сначала ты три раза не обойдешь этот чертов лагерь посолонь или что ты там делаешь…

— Я не обхожу его посолонь, — рассеянно заметил Райн. — Я просто велю старейшинам леса вас не трогать на отдыхе.

— Вот об этом я и говорю, — с горечью произнес Стар. — Между тем, даже твоих сил не хватает, чтобы запретить им не трогать нас совсем. И что мы имеем в итоге? Мои ненаглядные соотечественники могут прятаться в лесах до бесконечности и до бесконечности же шерстить наши обозы — а в глазах местного населения, естественно, злодеями выглядим мы.

Стар хотел было добавить «особенно в свете резни в Желтом княжестве» — но не сказал. Он никогда этого не говорил после того, как они подобрали Ванессу. Потому что нужно было либо сразу порвать всякие отношения и с Райном, и с Хендриксоном, и отказаться от их плана — либо уж терпеть. Они лучше знали, как завоевывать мир в сжатые сроки.

— Да, — мечтательно проговорил Райн, — представляешь, лет через триста? Легенда о вожде разбойников из местных лесов, покровителе сирых и убогих… Естественно, незаконный или младший сын одного из местных дворян — да вот хоть Ди Арси…

— Иди ты!

Райн отсутствующе улыбнулся и углубился в свои расчеты снова, как в тысячу вечеров до этого. Заухала сова.

«В сущности, — думал Стар, и мысли после тяжелого дня плыли у него в голове как глубоководные рыбы, — когда он вот так выглядит, я бы его убил за одну эту улыбку. Но я ведь люблю его, я должен радоваться, когда он вдохновляется и счастлив. В чем же дело?»

Стар чувствовал, в чем дело: щемящая тоска, которая никогда не покидала Райна, в такие моменты, на фоне его общего оживления, выступала особенно сильно.

Кроме того, Стар чувствовал, что расчеты Гаева, скорее всего, снова означают что-то не слишком приятное.

— Легенда, — сказал Райн.

— Ты о чем? — удивился Стар, отвлекшись от своих мыслей. Оказывается, незаметно для себя он почти заснул — по палатке и в самом деле поплыли рыбины, виляя плавниками. Серебристые, пестрые, с яркими золотыми глазами-топазами…

— Об этом самом, — вздохнул Райн. — Побить легенду может только легенда. Ты помнишь балладу о Лебедином озере?

— Которую? — зевнул Стар. — Каноничных версий с десяток, а если мы все перепевы возьмем…

— Ну ладно, что-нибудь не такое известное, — настаивал Райн. — О Рысьем отряде, Королевиче-Соколе, Каменном Хозяине — все что угодно, где были могучие воины, скрывшиеся во тьме веков могучим волшебством… Таких сказок рассказывают в каждом деревенском доме по пяток.

— Вот-вот, — кивнул Стар. — С пяток — это ты еще скромно…

— Ваше превосходительство! — полог палатки бесцеремонно откинулся, туда заглянул оруженосец Стара — очень серьезный и вежливый мальчуган лет двенадцати, заменивший Легиса, погибшего у Фийята. — Аскольд, знаменосец Алого отряда, повздорил с правофланговыми из Тальмора, они схватились за ножи! Клаус их разнял, но они требуют вас, милорд!

— Иду, — рыкнул Стар, соскакивая с койки. — Вот никогда не дают побеседовать о поэзии!

— И не надейся, что тебе так легко удастся отвертеться от разговора, — заметил Райн, возвращаясь к тетради. — У меня все записано, — он осторожно постучал пальцем рядом с тетрадью, опасаясь смазать чернила.

— Ага, — легкомысленно кивнул Ди Арси. — Разберемся.

Он легкой походкой вышел из шатра, глубоко вдохнул мягкие, прозрачные запахи засыпающего леса. Глухая чернота схлопнулась над ним: никакой игры теней больше не было. Только ночь, беспросветная и одинаково равнодушная к интригам богов и людей.

Стар сказал, нарочито с ленцой и призраком затаенного гнева, якобы бушующего уже за горизонтом:

— Что за шум, господа? Почему вы не даете товарищам отдыхать перед боем?..

* * *

— Возвращаясь к нашему разговору, — произнес Райн неумолимым, как судьба, тоном, когда Стар, после часового разбирательства, ввалился в шатер не вполне трезвый и принялся со стоном снимать сапоги.