Укротители молний

Э л е н. Серьежа мне велел к тебе. (Раздевается.) Нужно проверить мои расчеты. (Греет дыханием озябшие пальцы.)

Е г о р. Через месяц, Элен, мы будем спасаться от жары на берегу Атлантики. (Мечтательно.) Французская Гвиана! В одном названии — и музыка, и тайна, и поэзия…

Э л е н (рассеянно). А у меня с отъездом с нашего… ледяной остров обрывается сразу все: и музыка, и тайна, и поэзия…

Е г о р. Что с тобой, Элен? Вспомни, какой ты была, когда прилетела к нам?..

Э л е н. Не спрашивай меня сейчас ни о чем. Мне так хочется плакать…

Е г о р. Элен!..

Э л е н (строго и исповедально). Все, что я хочу тебе сказать сейчас, я скажу в Москве. (Подходит к Егору, кладет ему на плечи руки.) Разреши мне тебя целовать… как друга?.. (Целует Егора и припадает головой ему на грудь.)

Продолжительная пауза.

Затемнение.

КАРТИНА ОДИННАДЦАТАЯ

Московская квартира Ракитиных. Гостиная. Стол накрыт празднично: вина, коньяк, водка, холодная закуска… В углу комнаты зажжена сверкающая нарядная елка. В гостиной  Т а н я, И г о р ь, Б о р о н е ц к и й  ведут непринужденный разговор. М а р г а р и т а  П е т р о в н а  хлопочет у стола. Забинтованная правая рука Тани висит на косынке. Видно, что она нервничает.

М а р г а р и т а  П е т р о в н а. Странно… Леонид Сергеевич звонил час назад, а их до сих пор нет. (Смотрит на часы.) До боя курантов осталось полчаса.

И г о р ь. Был бы на ходу мой «форд» — все давно уже сидели бы за столом.

М а р г а р и т а  П е т р о в н а. Ах, оставь, «форд», «форд»… Лучше бы его никогда не было!

Б о р о н е ц к и й. Кажется, у древних греков было поверье: возвращаться к родному очагу в день больших празднеств — к счастью.

М а р г а р и т а  П е т р о в н а. Если бы так…

Б о р о н е ц к и й. Вы же отлично знаете: ваш сын уехал из дома почти мальчиком, а возвращается с женой и готовой диссертацией! В моей лаборатории за ним забронирована штатная единица.

М а р г а р и т а  П е т р о в н а. Сегодня есть вакансия, а завтра ее не станет…

Б о р о н е ц к и й. Все уже согласовано с руководством института.

М а р г а р и т а  П е т р о в н а. Боюсь, как бы Островерхов не наложил на Сергея свою лапу. Он у них в Новосибирском академгородке царь и бог.

Б о р о н е ц к и й. Островерхов много на себя берет. А потом, ко всему прочему, есть кодекс закона о труде. Сергей Леонидович подает заявление об уходе, и если его просьбу не удовлетворяют, то через две недели он волен сам распоряжаться своей судьбой. Но это — последняя мера! Постараемся все уладить так, чтобы после экспедиции во Французскую Гвиану все устроилось обычным переводом.

М а р г а р и т а  П е т р о в н а. Вам видней, Борис Григорьевич. Как мать я ложусь и встаю с одной мыслью: пусть Сереженька будет рядом…

Т а н я. Тебе помочь, мама?

М а р г а р и т а  П е т р о в н а. Если только не трудно. (Уходит.)

Следом за ней уходит  Т а н я.

Б о р о н е ц к и й (Игорю). А вы, молодой человек? Кроме того, что вы муж Татьяны Леонидовны и аспирант Пищевого института, о вас я пока ничего не знаю. Простите, кто ваши родители?

И г о р ь. Отец — работник Внешторга, сейчас в загранке.

Б о р о н е ц к и й. Ну вас, очевидно, уже определилась тема диссертации?

И г о р ь. В основном — да.

Б о р о н е ц к и й. Если не секрет, то как вы сформулировали тему диссертации?

И г о р ь. Технология колбасного производства.

Б о р о н е ц к и й. О!.. Это интересно!.. А не широко ли размахнулись?

И г о р ь. Собственно, моя тема номинально поставлена несколько у́же.

Б о р о н е ц к и й. А именно?

И г о р ь. Автоматизация производственного процесса набивания бараньих кишок ливерной колбасой.

Б о р о н е ц к и й. Ливерной?.. Это очень интересно! А вы сами как по части ливерной колбасы?..

И г о р ь. Я ее, честно признаться, недолюбливаю.

Б о р о н е ц к и й. Вы знаете — я тоже… Мне больше нравятся сервелат и салями. (Пауза.) Так как же это у вас случилось, что вы попали в катастрофу?

И г о р ь. Поцеловался на Минском шоссе с самосвалом.

Б о р о н е ц к и й. Водитель самосвала, очевидно, был пьян?

И г о р ь. Ни в одном глазу. Обоюдное превышение скорости.

Б о р о н е ц к и й. Зачем же вы так гоняете?

И г о р ь. Ничего не сделаешь: двадцатый век!.. В Америке гоняют сто пятьдесят миль в час. А потом, посудите сами: не могу же я на «форде» последней модели плестись в хвосте «Жигулят» и «Москвичишек».