Укротители моря

– Ты, кажется, не полностью отдаешь себе отчет в случившемся. Здесь я подразумеваю не только твое появление на банкете вместе с мадам Терезой, – Ренци покачал головой и закрыл на минуту глаза. – Учти, твое решение привести на банкет Жюли выглядит очень хитрым притворством, стремлением привлечь внимание не только всего общества, но и самого принца Эдварда к своей особе. Очень удачный ход, ты взбудоражил весь Галифакс.

– Теперь везде только и говорят о том, какой ты искусный актер и светский лицедей. Разумеется, знакомство с тобой будет лестно для каждого. Спорим, на следующей неделе ты получишь больше приглашений, нежели ты в состоянии будешь принять в течение года.

– Но я не…

– Позволь мне закончить. Все достаточно тривиально: это все пустяки, чепуха, скрывающие подлинный смысл, – Ренци сделал опять глоток из кувшина, затем, взглянув прямо в глаза Кидду, продолжил: – Том, дружище, вежливость, любезные манеры, как формы общения в светском обществе, очень важны, это еще отмечал Джон Локк. Несмотря на это, они всегда уступают место настоящей личности, характеру.

Все-таки, in vino Veritas. А я был неправ. Полностью признаюсь в этом. Ты настоящий, в подлинном смысле слова, человек, обладающий непреклонной волей и репутацией, которая будет только укрепляться. Тебе совсем не нужны излишняя манерность и мои наставления. Больше не волнуйся насчет того, что ты не можешь поддерживать пустую болтовню о сезоне или охоте на лисиц, ибо в тебе заложена такая самобытная, такая сильная личность, которая, я не побоюсь сказать, выше всякой светской болтовни.

Мой дорогой друг, ступай смело вперед и дерзай. Знай, что ты с честью выдержишь сравнение с любым джентльменом по части остроумия или любезности, или доброго имени. Наконец ты займешь полагающееся тебе место в свете. – Ренци закрыл глаза: – А сейчас оставь меня, дай мне забыться в тишине и покое.

Кидд бесшумно встал и на цыпочках вышел из номера.

Ренци оказался прав. В следующие дни приглашения посыпались словно из рога изобилия. Между прочим, к нему даже подошел сам капитан Хоугтон и пробурчал то ли просьбу, то ли требование: он приглашается вместе с ним на праздничный вечер к могущественному генерал-прокурору Юньяку. Тот имел четырех дочерей, которые звали отца просто Кунард. К счастью, у Кидда этот вечер был более или менее свободен.

Ренци оказался прав и в другом. В кают-компании продолжали по-прежнему беседовать о загородных поместьях и увеселительных садах Воксхолла[26], но как только Кидд в свою очередь начинал рассуждать о новом американском флоте или кратко упоминал о тех или иных сигналах, его почтительно выслушивали и даже посмеивались над его шутками, когда полагалось смеяться.

От всего этого у Тома едва не кружилась голова, он больше не конфузился, не смущался, а вел себя расковано и непринужденно. Теперь он был не подвластен дьявольским наущениям о своей якобы неполноценности, не боялся, что его считают деревенским увальнем, тупоголовым офицером, выбившимся из матросов. Он больше не раздражался и не боялся, что уронит свое достоинство в любом обществе.

– Николас, ты свободен сегодня вечером? Я с огромным удовольствием пообедал бы вместе с тобой у Понтиака часов в семь?

Кидд был настроен решительно, желая во что бы то ни стало ободрить своего друга.

– Не хочешь ли еще запеченных жаворонков, их здесь готовят по-особенному. Надеюсь, лафит понравился тебе, – волнуясь, говорил Том.

Он наполнил до краев разными яствами тарелку Ренци и настойчиво подливал ему вино в бокал. Ренци был необычайно молчалив, Том отнес это на счет его недавней неудачи. Прошло еще не меньше часа, пока Ренци наконец не начал говорить.

– Вот те выводы, которые я вынужден был сделать, Томас, учитывая всю нашу многолетнюю дружбу. – Он говорил осторожно, взвешивая каждое слово. – Язвительный наблюдатель, наверное, не преминул бы заметить, что в нашу бытность на нижней палубе мы жить не могли друг без друга. Я… если говорить на моем языке ссыльного, там был только один человек, который своим живым умом, добродушием и легким нравом облегчал мое существование… ты… Мои философские подшучивания, а также умствования и рассуждения помогали тебе подняться немного выше над окружавшей нас средой. Тот же самый наблюдатель мог бы, и совершенно справедливо, указать, что все трудности преодолены. Ты преуспел, хорошо усвоив как любезные манеры, так и основы мореплавания, так что надобность во мне, увы, отпала.

Кидд не опустил, а с силой стукнул дном стакана о стол.

– Перестань молоть чушь, Николас! – Том увидел, как поблескивают от влаги глаза его друга, видимо, ему нелегко давались сказанные им слова.