Укротительница змей

А еще Аня показала мне, что умеет пИсать, как мальчик. Оказывается, девочки тоже так могут, все очень просто! Их специально учат, что они ничего не могут. А вот Аня всегда так только и делает, намного удобнее, между прочим.

Вечером медсестра пришла мне сделать еще один компресс на железы. А Аня сказала, что на всякий случай пусть ей тоже сделают. За компанию. И медсестра ей тоже сделала! Так мы и лежали обе с компрессами. Вместе было намного веселее!

На следующий день тоже было весело. Играли мы в семью. У Ани был один пупс, а у меня две мои некрасивых куклы. И Аня еще сказала тогда, что у нее не мама, а мачеха, поэтому пусть у пупса тоже будет мачеха в игре. Я сразу стала ей сочувствовать, в сказках мачехи злые всегда. Наверное, вот почему у нее короткая стрижка – мачеха заставила постричься.

– Бьет она тебя?

– Вот еще! Зачем ей меня бить?

Я решила, что невежливо дальше расспрашивать, хотя мне ужасно интересно было, как она с мачехой живет.

В этот день нам после обеда сказали, что нас завтра обеих выпишут!

А вечером Аня мне показала ультрафиолетовую лампу. Она висела у нас на стене, и оказывается, можно было нажать на выключатель самим и ее зажечь! Ультрафиолетовая лампа убивает всех-всех микробов. Вот мы ее включили и стали ждать, чтобы она микробов убила. Она таким синим светом засветила, как реклама «Аэрофлот» на доме на Ленинградском шоссе, там еще ковер-самолет нарисован. Очень приятно было. И запахло озоном – это так после грозы пахнет, мне папа говорил, что это очень полезно.

И тут вдруг из коридора медсестра прибежала, она мимо проходила, увидела, скорее к нам, лампу выключила и говорит:

– Вы что делаете, а? Кто вам разрешил?

– Мы инфекцию убить хотели, – сказал ей Аня. – Мы имеем право на дезинфекцию.

– Ну и деловая ты! – ответила медсестра. – А ты не знаешь, что это опасно? Глаза можно испортить, будешь слепая ходить. Маленькая еще, дезинфекцию делать.

А на следующий день нас выписали. И я так хотела, чтобы в этот день дежурила моя любимая Оля, ну вдруг так получится, что она с кем-то поменялась и будет работать! Но была не она. Я очень хотела посмотреть на Анину мачеху, интересно же, как настоящие мачехи выглядят. Но за ней приехал папа. А за мной мама с папой. И они уехали в свой конец города, а мы в свой.

**

Дома наконец-то можно было вкусно поесть, надеть домашнюю одежду, и попугай меня ждал. Я думала, как теперь буду всем рассказывать, как я лежала в больнице, и сколько всего видела, и про железы знаю, и даже как мальчик писать могу.

Вечером я позвонила своему соседу по подъезду и приятелю Андрею Туманову, узнать домашнее задание и что у нас в школе происходит, а он мне сказал, что завтра последний день четверти и викторина! Викторины я очень люблю, они так редко проходят, вот прошлая осенью была. Мы читаем всякие книжки, готовимся, а потом делимся на команды, и к нам приходят библиотекари из местной библиотеки и задают нам всякие вопросы по книгам, и задачки на находчивость дают, и много всего еще. Прямо, как в игре «Что, где, когда». И чья команда выиграет, тому призы дают всякие. А выигрывает всегда моя, потому что я почти на все вопросы ответы знаю. И в этот раз тема была – по всем частям «Незнайки» и моему любимому «Волшебнику изумрудного города»!

Я сказала своим, что хочу завтра в школу пойти, я же теперь здорова. Но мама сказала, что мне участковый врач сначала справку должна дать, а так просто меня никто в школу не пустит.

С утра у меня было плохое настроение. А в обед в дверь позвонили – это пришел Андрей. Он стал мне рассказывать, как «зыко» у них все прошло. Зыко – значит классно, он это слово любит. И он был капитаном в команде, и они победили, и он почти все отгадал, и ему даже отдельный приз дали – компас на руку, настоящий! От расстройства я чуть не расплакалась, но вида конечно не подала.

– Больница, это круто! А вот ты знаешь, для чего ультрафиолетовые лампы нужны? А ты бы мог один без родителей неделю прожить? А у нас у одной девочки была настоящая тропическая лихорадка! – вот что я ему говорила.

Балерина (1989-90)

***

В пустом классе стоял рояль, а остальное место было свободно – чтобы танцевать. Вдоль стен шли зеркала и деревянные поручни, рукой за них держаться. Кроме меня там ждали еще несколько девочек и один мальчик, все тоже с мамами и папами.

Вошла седая учительница в очках с прической «пучок». Она не очень-то похожа была на балерину, если бы не балетные туфли на ногах. Лицо у нее было вовсе не старое, но без улыбки и какое-то сухое. У учительниц лицо обычно или веселое, или доброе, или злое. У нее оно было ни доброе, ни злое. С ней пришла еще одна женщина с нотами в руках. Она стала играть на рояле.

Седая учительница попросила всех девочек ходить под разную музыку по залу, а потом подошла ко мне, села на корточки и стала щупать мои ноги. И сказала недовольно, что у меня ноги не очень подходят для занятий танцами и на ступнях шишки. Я никогда раньше особо не думала о своих ногах, тем более, что они для чего-то не подходят. А мама сказала седой:

– Но мы так хотим танцевать! Дайте нам шанс.