Укус

Ее платье задралось совсем уж безбожно — до самых бедер. И да, босоножек на ее ногах как-то не наблюдалось.

Я присел на корточки у открытой двери. Участок пола под сиденьем Пегги, погруженный в тень, казался какой-то непроглядной Сумеречной Зоной — после слепящего света солнца. Не доверяя глазам, я запустил внутрь руку. Босоножек там не было. Ворсистое покрытие было теплым и влажным — может, от пролитого пива, а может, от пролитой крови. Все, что я мог нашарить — остатки пивной упаковки, разбросанные гайки, рассыпавшиеся орехи и мятые жестянки.

— Разве ее тапки не там? — спросила Кэт.

— Наверное, слетели после столкновения.

Рука наткнулась на одну целую жестянку, правда, лежащую на боку. Я все же поднял ее и потряс — на всякий случай. Пустая, а как иначе.

— Может, Снегович их стырил.

— Я вот их у него не приметил. Может, он бросил их в сумку.

— Что он вообще нам оставил?

— Немногое. И — ничего стоящего. Хотя… погоди! Один есть! — я ухватил босоножку и бросил ее через плечо. Кэт поймала.

— Спасибо.

— Если здесь одна, где-то должна быть и вторая.

И я нашел ее — еще раз внимательно обшарив целлофановый ком, служивший некогда пивной упаковкой. Схватив находку, я медленно встал, кряхтя от напряжения и болей во всем теле. Солнечный свет жестоко ударил по глазам еще разок, и пришлось вдобавок крепко зажмуриться.

— Ее темных очков там нет? — спросила Кэт.

Я покачал головой.

— А ведь они бы тебе пригодились. Попробуй сыскать.

— Ну… — Пожав плечами, я обернулся. Кэт положила руку мне на плечо, чтобы не упасть, нагнулась и сунула правую ногу во второй тапочек Пегги. Левую она уже обула.

— Дай-ка я поищу, — сказала она.

Я уступил ей дорогу, и она, сгорбившись, нырнула в салон. Как и я, вслепую принялась шарить по полу.

— Орешков хочешь? — поинтересовалась она.

— Нет, спасибо.

— А они ведь хорошие, — добавила она, помолчав немного. — Вымокли малость только.

— На пол уронив еду, не тяни ее ко рту, на полу — микробы, а от них хворобы, — выдал я назидательно.

— То, что быстро мы подняли — то, считай, и не роняли, — парировала Кэт. — Ну да, быстро — это не про наш случай… и, черт, они все в крови Пегги. Не будем вампирствовать, ты прав.

— От соленого пить потянет, — хмыкнул я.

— Опять же, согласна. А очков тут нет.

— Обойдусь, Кэт, пошли.

Распрямившись, Кэт бросила последний взгляд на Пегги, поправила ей платье и похлопала по ноге.

— Держись, девчонка, — сказала она тихо. — Хорошо? С тобой все будет в порядке. — Она отступила, повернулась ко мне. — Как думаешь, эту дверь тоже оставить?

— Не стоит, пожалуй. Если она резко очнется или будет ворочаться — выпадет, как пить дать.

Кивнув, Кэт захлопнула дверь.

Мы зашагали прочь от машины. Я шел первым, прокладывая путь. Впрочем, быстро обнаружилось, что Кэт не спешит следовать мне шаг в шаг. Она, вроде как, запутывала след — вытаптывая извилистые маршруты в нескольких ярдах от меня. И это тоже была хорошая работа, и я был благодарен ей за нее — ведь ей-то не меньше досталось в аварии, чем мне, а жара кругом стояла нещадная и каждый шаг давался с трудом.

Мой мозг, казалось, пульсировал. Шея болела. Руки болели тоже. Спина задревенела. Ныли мышцы ног — хоть бы не свело. Во рту было сухо, но по телу градом стекал пот. Капли со лба попадали в глаза, и приходилось смаргивать через раз. Одежда прилипла к телу второй кожей.

Мне на спину будто повесили второго меня.

И вряд ли Кэт было сейчас лучше. Но она делала все, чтобы Снегович не вышел на нас, если ему вздумается сюда вернуться.

Вдобавок ко всему, путь по бугристому подъему давался ей куда лучше, чем мне. И совсем скоро она порядочно меня опережала.

Делая передышку, я смотрел, как она перескакивает с одного валуна на другой, повыше, размахивая руками для равновесия и придерживая рубашку, треплемую ветром. Убедившись, что не свалится через секунду, она, присев на каменнный выступ, сначала поискала следующую безопасную позицию, потом — посмотрела на меня сверху.

— Не поспеваешь? — крикнула она.

— Все нормально! Я нагоню.

— Ты в порядке?

— В порядке настолько, насколько позволяет недавняя автокатастрофа.

— Главное — не упади.

— Постараюсь.

— Я подожду тебя здесь.

Замерев на краю скалы, она положила руки на бедра и стала выжидать моего восхождения. Я потихоньку вскарабкивался следом, но — довольно медленно. В конце концов, мы удалились уже на достаточно безопасное расстояние от автомобиля. Если Снегович вдруг нагрянет сюда, он доберется до нас нескоро.

Впрочем, боли не были единственной причиной, по которой я не спешил. Я наслаждался видом — он все же был хорош. И потому взбирался я медленно, поднимаясь все ближе и ближе к Кэт и наслаждаясь, как классно выглядит она там, наверху — руки на поясе, большие пальцы — в шлевках забрызганных краской некогда-джинсов, рубашка полощется на ветру.

Даже со своих жалких позиций я вдруг возжелал стать великим художником, заиметь холст, краски и все время этого мира, и запечатлеть Кэт, задумчиво стоящей на валуне посреди опаленной жарким солнцем пустыни.

Эх, да был бы у меня хотя бы фотоаппарат…