Укус

Расправив рубашку, она прикусила краешек подола и разорвала спереди до самого ворота. Орудуя быстро и умело, она превратила мою многострадальную одежку в ворох широких лоскутков с обтрепанными концами.

— Хорошая была рубашка, — вздохнул я.

— Уж прости, но в ее гибели не я виновата. Ты ее всю кровью заляпал.

Сделав из клочка что-то вроде заплатки, она мягко прижала ее к ране над бровью и прихватила длинной полоской потоньше.

— Носи с честью, — объявила она.

— Белую рубашку можно надеть два раза. Потом она становится серой и ее еще долго можно носить. С честью, — ухмыльнулся я.

Кэт рассмеялась.

— Все время я тебя чищу, — покачивая головой, она переключилась на мои грудь и живот. — Забавно, правда?

— Я просто такой монументальный человечище.

— Смотри, как бы твой монумент Снегом не завалило. — Кэт улыбнулась, но — как-то вяло и коротко. Потом — посерьезнела. — Мне очень жаль, что я впутала тебя в это, Сэм.

— А мне не жаль. Это факт.

— Я и думать не думала, что все пойдет так далеко. — Она посмотрела мне прямо в глаза. — Я думала, мы убьем Эллиота, свалим его где-нибудь в глуши, и этим все кончится. Как я только могла знать… что все будет вот так вот плохо.

— Кэт, слава Богу, что ты меня вытащила.

— Но я не должна была!

— Ты не понимаешь. Для меня все как-то даже слишком хорошо… До прошлой ночи я думал, что никогда не увижу тебя снова. Я почти смирился. И тут… вдруг… такой необычный шанс вновь оказаться с тобой…

— Ты так говоришь, будто быть со мной — невесть какое счастье.

— Ты — то единственное счастье, что имеет для меня значение.

Сказавши, я мигом осознал, как дешево и патетично это все, наверное, прозвучало. Но слово — не воробей. Да и после всего того, что мы с ней прошли, был ли мне смысл скрывать это от нее?

— Боже, Сэм, — сказала Кэт чуть дрогнувшим голосом. Прикрыла глаза рукой. — Почему я не вернулась к тебе сама?

— Наверное, не могла.

— Вот еще. — Она всхлипнула, смахнула слезы. — Ты был такой славный парень. А я просто оставила тебя за спиной.

— Твои родители переезжали.

— Да разве это оправдание? Да и потом… тогда мне казалось, что ты не тот парень, который мне нужен.

— Какого же парня тебе хотелось?

— Какого-нибудь озабоченного садиста, очевидно же. — Она положила руку мне на грудь и засмеялась, но смех больше напоминал сдавленные рыдания. — Жаль, что ты этого тогда не понял, правда? Забудь про поэзию и заставь меня кричать. Ох.

— Если б я только знал… — хмыкнул я.

— Правильно говорят — нормальные герои всегда идут в обход.

— Но теперь-то я с тобой.

— Правильно. Со мной. — Она спустила руку мне на талию и принялась вытаскивать мой ремень из джинсов.

— Надеюсь, ты не хочешь, чтобы я тебя пороть им начал, — поморщился я. — Не думаю, что сподоблюсь на что-то такое. Как-никак — в аварии побывал, потом на гору лез…

— Тебе не придется меня пороть.

Она расстегнула «молнию». Мое сердце вдруг запрыгало в груди тяжелее, чем прежде.

— Тебе будет намного удобнее без них, — сказала она.

— Ну… наверное, — пожал я плечами. — В них довольно-таки жарко, да.

Выпрямив ноги, она отползла от меня. Все еще лежа на спине, я оторвал голову от земли и посмотрел ей вслед. Став на колени у моих ног, она стянула с меня ботинки. Потом принялась стаскивать джинсы за штанины.

Я еле успел придержать трусы — которым через несколько секунд суждено было стать единственным предметом одежды, что еще оставался на мне. Ну, если не считать носков и пары пластырьков.

Сложив мои джинсы на манер «конверта» из прачечной, Кэт подложила их мне под голову — на манер подушки.

— Лежи здесь, — наказала она. — Я отойду ненадолго.

— Куда?

— Хочу глянуть, как там обстановка внизу.

Я подумал было попросить ее об осторожности — Снегович мог быть неподалеку. Нам было сейчас совсем ни к чему попадаться ему на глаза. Но уж Кэт-то знала все оттенки опасности, так что и предупреждать было вроде как и ни к чему. Не проронив ни слова, я просто смотрел ей вслед.

Ступив в яркий солнечный свет, Кэт сделала несколько аккуратных шажков, потом замерла. Ветер столь сильно взметнул ее рубашку, что на мгновение мне стала видна ее голая спина. На руках и коленях она проползла оставшийся путь к краю и минуту-две глядела вниз. Вернувшись в тень ползком, она распрямилась, отряхнула песок с покрасневших коленок и пошла ко мне.

— Никаких изменений.

— Жалко, что мы не знаем, где сейчас Снегович.

— Хорошо уже то, что он не здесь. — Она сняла босоножки, села у моего изголовья и скрестила ноги. Наши взгляды встретились.

— Ну, так каков наш план, Сэм? — чуть улыбнувшись, спросила она.

— Я не знаю.

— Придумай что-нибудь.

— Трудно думать, когда на тебе нет штанов.

— Да, и шапочку академика ты, я так понимаю, не захватил. Разве мать не предупреждала тебя о таких вещах?

— Конечно, предупреждала, но, будь на мне шапочка академика все это время, Снегович убил бы меня сразу. А так — завалялась у меня одна, в походной сумке.

— А ее-то Снегович забрал. Без шуток.

— Да. Я помню.

— Теперь и умников толком не скорчить.

— Увы.

— Ладно, все же: что мы тут делать будем?