Укус

— Отдыхать, наверное. Пока этот чертов солнцепек не уймется.

— Резонно.

— Будем лежать тише воды, ниже травы, и смотреть, как там будут дальше события развиваться. Может быть, нам повезет, и до темноты Снегович нас не обнаружит.

— Что тогда? — спросила Кэт.

— Хороший вопрос. Спустимся тихонько вниз, наверное. И разберемся с ним.

— Разберемся с ним?..

— Он же вернется, чтобы вытянуть кол из Эллиота.

— Да, наверняка, как только солнце сядет. — Кэт кивнула. — Вот только Эллиота в багажнике уже нет.

— Придется импровизировать. Выдумывать по ходу дела. Как-то ведь надо вывести Снеговича из игры и отобрать у него фургон.

— Не забудь про спасение Донни.

— Ну разумеется, Донни. Мошка в сетях паука. Если он вообще существует.

— Он существует, — сказала Кэт. — Было бы в какой-то мере неплохо, если бы его не было, но, держу пари — он есть.

— Все бы сейчас отдал за ружьишко, — вздохнул я.

— Пока что все, что у нас есть — мы сами. — Она положила руку мне на грудь, пальцы принялись нежно прохаживаться по коже.

— Да, это — главное.

— Как думаешь, мы сможем уснуть?

— Попробовать точно стоит. Отличная идея…

— Я полна отличных идей.

— …правда, одному из нас придется побыть часовым.

— Не придется. И скажи, что я не права.

— Снегович…

— Черт с ним. — Она вытянулась рядом со мной на спине. Я повернулся к ней. Мы лежали почти лицом к лицу — я был только чуть повыше, из-за подушки из сложенных джинсов. — Если он найдет нас… так тому и быть. Но не думаю я, что он рискнет бросить Донни… или променять хорошую тень внутри фургона на восхождение на скалу под полуденным солнцем.

— Наверное, ты права, — сказал я.

— Надеюсь, что права. Все, что я сейчас знаю наверняка — нужно поспать. И тебе тоже. Я вся вымоталась.

— Я тоже.

Кэт сложила скрещенные руки под головой. Прямо на грубой, каменистой земле.

— Эй, возьми мои джинсы, — сказал я, вытягивая импровизированную подушку из-под головы.

— Не стоит, оставь себе. Мне и так хорошо.

— Жестковато ведь, наверное.

— Немного.

— Возьми. Я настаиваю.

— Не надо. Мне они не нужны. — Поднявшись, она стянула рубашку через голову и скатала в опрятный маленький комок. Положив его на землю, она аккуратно легла и придавила его головой. — Видишь?

— Вижу, — зачарованно протянул я.

— Держу пари, эта штука помягче твоей джинсы.

— Да. Конечно.

Обратившись лицом к небу, Кэт сложила руки на голом животе, зевнула и закрыла глаза.

— Неплохо ведь, — пробормотала она.

— Совсем не плохо.

Кэт вскоре уснула.

Но не я.

Я оставил глаза открытыми.

40

Так я и лежал на спине, глядя на Кэт.

Позже, я встал медленнно и спокойно. Не потрудившись обуться, я вышел в солнечный свет — в одних трусах и носках. От жары с меня будто сразу начала облазить кожа, но ветер чуть сбавил неприятное чувство. Скалы опаляли мои пятки через носочную ткань.

Пробуя игнорировать боль, я осмотрел окрестности. Не было там, внизу, ничего и близко напоминающего фургон. Как, впрочем, не было и следов от шин. В районе руин вдалеке тоже, казалось, все осталось по-прежнему.

Я подполз к краю так же, как это делала Кэт. Горячая поверхность валуна жалила мои руки и колени, но я не позволял этому остановить меня. Я пристально глядел вниз. Фургона — нет. Наш автомобиль все еще приютился у основания скалы с тремя открытыми дверьми, по-прежнему от Пегги была вида только часть бледной ноги.

Я провел несколько минут, изучая скалы и пытаясь углядеть остатки повязки, упавшей с моей спины. Без толку.

И я отполз назад, затем встал и поспешил в наш затененный укромный уголок. Обратно к Кэт.

Она, как выяснилось, не то успела проснуться, не то — и вовсе только притворялась, что спит. Успела закрыть глаза — но слишком поздно, чтобы я не заметил, что еще секунду назад она держала их широко открытыми.

Я с легкой улыбкой присел на колени у ее ног. Провел указательным пальцем по ее пятке. Кэт, даже не шелохнувшись, усердно изображала сон: грудь вздымается, лицо безмятежно-спокойное. Я принялся щекотать большой палец ее правой ноги. И это испытание она выдержала с достоинством.

— Знаешь, Кэт, — задумчиво произнес я, пересчитывая пальцы ее ног, словно клавиши ксилофона. — Ты, я думаю, права. Сон — для слабаков. Вот обморок от перенапряжения — это да, это — по-нашему.

Она прыснула. Через секунду смеялся уже и я.

Остановиться и взять контроль над собой мы смогли не скоро.

— О-о-о-о, — протянула Кэт, утирая слезы, выступившие на глазах. — Только не говори «это по-нашему». Не заставляй меня смеяться снова.

— Если подумать, — я никак не мог отдышаться, слова давались с трудом, — это не так уж и смешно. Эй, Кэт, ты в порядке?

— Да, да. — Она хихикнула напоследок и повернулась на бок. — Хватит меня смешить. Смеяться больно!

— Прости, вот сейчас я даже не пытался.

— Просто я давно не слышала эту шутку. Очень давно. Ты меня подловил.

— Я нечаянно.

— Вот уж не ври. — Она фыркнула. — Ладно, ложись, и давай попробуем уснуть по-человечески. — Она похлопала по скале рядом с собой.

— Только обещай, что сама поспишь.

— Нет, это ты — обещай. Я же сказала тебе — никаких дежурств. Поэтому-то я и не уснула, если хочешь знать.