Укус

Мы снова обратили взгляд к руинам. Ни Пегги, ни Донни не появились.

— Готов идти? — спросила Кэт.

— Готовее некуда.

Она несла сумку. Я — лопату и ледоруб.

В сумке что-то позвякивало и перекатывалось.

— Что у тебя там? — спросил я спустя некоторое время.

— Все.

— Все?..

— Почти все мои вещички и немного твоих.

— Я же сказал, все это ни к чему.

— Зачем же бросать все там?

— Нам придется с ними долго-долго идти.

— Сумка не тяжелая.

— А выглядит набитой.

— Там, в основном, вещи понужнее.

— В смысле?

— Ну, не забывай, у меня в машине было много документов.

— Регистрационные бумаги?

— И они, и страховые свидетельства, и водительское удостоверение.

— Может, пройдемся к твоей машине и свинтим номерные знаки?

— К черту. Слишком далеко до нее. Да и, думается мне, это уже лишнее. Следствию, если оно будет, и без номеров удастся выйти на меня. Разумнее всего будет, когда мы вернемся домой, позвонить в полицию и сообщить, что ее угнали. Как тебе идейка?

— Отличная. Но все ж таки, что там еще, в сумке? Бумаги так не дребезжат.

— Жидкость для зажигалок, освежитель воздухма, монтировка, молоток. Не стоит это все оставлять. Даже если нам самим это уже не нужно, мы же не хотим, чтобы они перепали этим двум кошмарным детишкам? Было бы обидно погибнуть от собственного инструментария.

— Ты думаешь, они последуют за нами?

— А ты разве нет?

— Я, если честно, думаю, что они сейчас грызутся, как две гиены, — невесело усмехнулся я. — Им теперь есть что друг другу припомнить.

— Боюсь, — покачала головой Кэт, — все не так. Их связь крепче, чем кажется, Сэм. Они слишком долго вместе. Привыкли стоять друг за друга. В один день такую парочку не разлучить. Да, мы припугнули их. Сильно. И за это они на нас очень злы. Кроме того, мы теперь знаем о них слишком много того, чего знать не следует. Они могут захотеть устроить так, что мы никогда не проболтаемся.

— А Донни еще и запал на тебя, вдобавок.

— Маленький озабоченный ублюдок.

— Готов спорить, он все еще хочет наложить на тебя свои потные ручонки.

— Поэтому Пегги будет рада убить меня.

— Из-за Донни?

— Да. Мне кажется, она любит этого сученыша.

— Может быть.

— И она ревнива, как мавр. Видел, что она сделала со Снеговичем? То же сделает и со мной, если предоставится шанс. И с тобой.

— Мне-то ей зачем завидовать? — спросил я.

— Ей — незачем. Дело не в ревности. Дело в чистой ненависти. Помнишь, Снег предложил обмен — меня на Пегги? Ты меня не пустил.

— И правильно сделал.

— Правильно, но он-то сказал, что убьет Донни, если сделка сорвется. И Пегги ему поверила. Она умоляла тебя отпустить меня. Думаю, с тех самых пор она тебя ненавидит. Дальше — хуже. Сэмми, уж в твою-то глотку она вопьется с удовольствием.

— Ты заставляешь меня жалеть, что мы не прикончили их в шахте.

— Мы не смогли бы так поступить. Хладнокровно убить их. Ведь всегда есть шанс, что они не осмелятся связываться с нами… независимо от того, сколь сильно будет желание нас проучить.

— Как думаешь, есть шанс?..

Кэт улыбнулась.

— Что они оставят нас в покое?

— Наоборот.

— Есть. И он — даже выше, чем шанс на воскрешение Эллиота.

Я улыбнулся ей в ответ.

— Это точно. Не думаешь же ты, что он?..

— Не думаю.

— Он выглядел довольно мертвым, не так ли?

— Так, — подтвердила Кэт. — И, надо полагать, таким же мертвым он останется. Но я все же хочу уладить все дела с ним до захода солнца. Так. На всякий случай.

57

Первым на пути к Эллиоту нам попался Снег Снегович.

Над его телом уже хлопотали грифы. Едва мы подошли, они с карканьем запрыгали прочь.

Стараясь не глядеть на то, что от него осталось, я бросил лопату и ледоруб и нагнулся за веревкой.

Кэт подняла с земли платье Пегги. Оно по-прежнему лежало на земле, смятое в неряшливый ком. Полотенце, которым Кэт стирала кровь с тела девушки, как и замаранные влажные салфетки, исчезло. Может быть, их унес ветер.

Отвязав шнурки, Кэт уселась на землю и продела их в ботинки.

Я замер, глядя на нее.

Смотрел, как она сидит там, в румяном свете летнего вечера и зашнуровывает ботинки. Ее короткие, мальчишеские волосы сияли, подобно золоту. Один подол рубашки выбился. Руки и ноги покрывал гладкий, золотистый загар. Она будто на мгновение вернулась к отроческим годам — девочка-подросток, сидевшая на тротуаре перед домом после ужина, возившаяся с роликовыми коньками.

Я был очарован.

И вдруг понял, что виной всему — не магия солнечных лучей.

Магия была частью самой Кэт.

И магия эта не пропала, когда она закончила увязываться, повернула голову и улыбнулась мне.

— Все готово, — сообщила она. — Как ты? Все в порядке?

— Все прекрасно, — ответил я.

С улыбкой она вытянула обе руки:

— Запачкалась немножко.

Ладони были красного цвета.

— Платье на ощупь — сухое, — заметила она, — пусть и липкое. — Поднявшись на ноги, она принялась тереть одну ладонь о другую. Но даже когда Кэт закончила, ее руки все еще выглядели так, будто она ползала по ржавым трубам.

— Это всего лишь кровь, — сказал я.

— Да. Либо Пегги, либо Снеговича. Может, смешанная. Плохая кровь, как ни крути. Вот была бы она твоей, хорошей — я бы попросту ее слизала.