Укус

— Бог мой, — выдохнул я.

— Сегодня у меня просто сдали нервы. Это ведь как… как быть его шлюхой. Я так отвратно себя чувствую после него. Мной пользуются. Стыдно. А страшней всего то, что мне нравится, когда он меня использует. Я это обожаю. А потом — ненавижу себя за это.

Когда она сказала «ненавижу себя», ее голос задрожал, и она расплакалась. Тихо хныкая, она наклонилась к рулю, едва не стукнувшись об него лбом. Мы проехали под уличным фонарем, и я увидел серебристые дорожки слез на ее щеках.

Не могу спокойно смотреть на плачущих женщин.

А плач Кэт и вовсе разбивал мне сердце.

Я опустил руку ей на плечо.

— Все наладится. Все в порядке.

— Нет, — помотала она головой. — Ничего не в порядке.

Ее плечо дрожало от рыданий. Маленькое, теплое и гладкое. Сказать мне было больше нечего. А она все плакала и плакала, ссутулившись и обняв руль.

Моя ладонь скользнула вниз от ее плеча. Ощущать спинку Кэт сквозь шелк было приятно. Я верил, что утешаю ее, но сейчас — тешил еще и себя.

Успокоилась она не скоро. Хлюпая носом, вытерла глаза руками и, отпустив злосчастный руль, откинулась на спинку сиденья, едва не поймав мою руку в ловушку. Впрочем, я успел убраться вовремя. Кэт сделала глубокий вдох, неровный, хриплый — будто внутри нее легкие содрогались тоже.

— В общем, — подвела черту она. — Я готовилась к его приходу. Вымылась, как обычно. А потом, вылезая из ванны, посмотрела в зеркало… — Она покачала головой. Притихла. — Я часто вижу себя в зеркале, но сегодня все было иначе.

— Ты не видела себя в зеркале?

— Что? — Она позволила себе смешок — неплохо для человека, секунду назад рыдавшего в три ручья. — О, нет. Конечно же, я себя видела. В этом-то и проблема. Видела, да не понимала, что вижу. А этой ночью меня как по макушке хлопнуло. Я увидела ранки. Увидела, какой стала худой. Какой выгляжу уставшей. Только тогда я поняла, во что превратилась. В вампиров леденец. Полночный перекусончик. И поняла, что вот так вот пройдет остаток моей жизни, что это теперь моя судьба. Да и нет у меня больше жизни, как таковой. Я — его, и он меня уничтожает. Так что я не стала его ждать. Я просто убежала. Давно надо было так сделать. Есть такие вещи… с ними уживаешься очень-очень долго, даже если понимаешь, насколько они ужасны, но потом переходишь черту и понимаешь, что нужно это все прекратить… даже если через свой труп.

— Как думаешь, он захочет убить тебя? — спросил я.

— Если у него не выйдет поиметь меня снова, конечно, он убьет меня. Но не думаю, что он захочет меня потерять. Подумай — этот парень может заполучить кого угодно, но приходит все время к одной мне.

— Понимаю, — кивнул я.

— Вот видишь, какой я подарок.

— Как думаешь, он влюблен в тебя?

— Нет. Ты издеваешься? Если то, что он со мной делает — проявления его любви, не хотела бы я узнать, как он ненавидит.

— Но он возвращается снова и снова.

— Не знаю, что он во мне нашел. Может быть, я напоминаю ему кого-то. Потерянную возлюбленную из его трансильванского прошлого.

— Так он из Трансильвании?

— Это была шутка, Сэмми.

— А.

— Не знаю я, откуда он взялся. Может, из самого ада. С радостью бы отправила его обратно. Если повезет — в течение этого часа отправлю.

Часы на приборной панели показывали 23:05.

— Я думал, ты хотела, чтоб я его туда отправил.

— Будем работать вместе. Я отвлеку его, ты к нему подкрадешься.

— И с чем же?

— У меня заготовлены и молоток, и кол.

— Господи, — пробормотал я.

— Можешь спрятаться в шкафу в моей спальне.

— Похоже, у тебя все давно продумано.

— Я весь этот год строила планы по его устранению. Я пыталась его устранить. Все шло коту под хвост. Его нужно застигнуть врасплох.

— Разве у вампиров нет экстрасенсорных способностей? — спросил я.

— А что, должны быть?

— По иным слухам, водятся.

— Если Эллиот — экстрасенс, он хорошо скрывает это.

— То есть ему не явится заранее образ меня, прячущегося в шкафу?

— Он может ощущать, что что-то не так. Но крайне условно. И, как правило, он всегда сосредоточен на одной только мне. Ему не придет в голову лезть в шкаф с подозрениями.

— Надеюсь на это, — хмыкнул я. — Он появляется к полуночи?

— Ровно в полночь.

— Что, если в этот раз он заглянет пораньше?

— Тогда нам крышка, — сказала Кэт. — Но он никогда не приходит раньше срока. Чрезвычайно пунктуальный вампир. Наверное, из-за всех этих их проблем с солнечным светом и всего такого прочего.

— Это тоже шутка? — уточнил я.

— Ага. Я не знаю, зависит ли он хоть как-то от восхода солнца. Он всегда управляется до первых лучей. И он мне не рассказывал о таких вещах. Об особенностях строения вампиров. Он говорит, что знание его секретов даст мне власть над ним.

— Почему ты считаешь его вампиром? — спросил я.

Она с сомнением посмотрела на меня.

— Он кусается. — Она снова уставилась куда-то за ветровое стекло. — Он пьет мою кровь.

— Это и у меня бы вышло.

— А вышло бы у тебя приходить в закрытый на все замки дом и уходить из него по своему желанию, не оставляя ни единого следа, что говорил бы, как это у тебя получается?