Укус фаланги

Город был уже привычно тихим. Ни шума моторов, ни криков людей. Даже птицы и те не летали в небе. Только изредка парили размытые силуэты саранчи.

Кана глубоко вдохнул ледяной разреженный воздух. Пальцы рук посинели от холода. Раненая нога онемела. Ветер дул с гор в сторону Алмурты. Так, как и требовалось.

Он закрепил лямки рюкзака на плечах. Там, где вонзился ядовитый шип сколопендры, лямка сидела неровно. Ладно, ничего страшного. Какая, в конце концов, разница?

Кана вытащил ампулы, откупорил. Чуть не выронил одну. Затем задержал дыхание, присел и со всей силы оттолкнулся от башни. Прыгнул вверх как можно дальше, в небеса.

Чуть позже оглянулся назад. Телебашня осталась далеко внизу, будто он смотрел на нее из иллюминатора самолета.

Он рванул спусковое кольцо и за спиной раскрылся парашют. Специальный, широкий, для парения над землей.

Кана пролетел немного и его понесло к городу. Он опрокинул первую ампулу и красный порошок заструился над Алмурты.

Сердце должно было забиться сильнее, но этого не произошло. Кана уже давно не чувствовал его стука. Он рассыпал последнюю ампулу и его глаза бессильно закрылись.

Эпилог

Сквозь приоткрытые вертикальные жалюзи в больничную палату пробивался яркий солнечный свет. Конец марта, в Казахстане только что отгремели праздники Наурыз. После холодной зимы люди радовались весеннему теплу.

Айка проснулась оттого, что в дверь легонько постучали.

В палату вошел сияющий Рус. Одет, как всегда с иголочки, и даже шрам на подбородке, напоминание о яде сколопендры, не портил внешности. В руках огромный букет из полевых цветов. Палата сразу наполнилась ароматом парфюма и душистыми запахами лугов.

Наклонился к Айке, поцеловал в щечку.

— Привет. Как себя чувствуешь?

Девушка улыбнулась, понюхала цветы.

— Все ровно, чувак. Не менжуйся.

Рус покачал головой.

— Ну и напугала же ты меня. Заканчивай такие розыгрыши устраивать. Что говорят врачи?

Айка пожала плечами.

— Молчат, как партизаны. Еще ничего не известно. Но чувствую себя хорошо.

Рус достал из кармана джинсов смартфон в серебристом чехле со стразами.

— Узнаешь?

У Айки расширились глаза.

— Не может быть! Это мой, что ли? Где ты его отыскал?

— На Зеленом Холме, конечно же. Когда в «Сариссе» завершили ремонт, строители не успели вывезти мусор. Представляешь, с осени лежал!

Айка отложила букет и схватила смартфон. Попробовала включить и экран осветился.

— Я его зарядил, — заметил Рус.

Благодарная Айка поцеловала его в губы. Рус поднялся со стула рядом с кроватью, поправил пиджак.

— Ладно, я ненадолго забежал. Узнать, как дела. Шеф ждет, копытом стучит. После работы еще заеду.

Он вышел. Айка погладила живот и взяла старый смартфон. Разблокировала экран, посыпались сообщения. Все семимесячной давности. После потери смартфона она завела новый аккаунт и вручную восстанавливала контакты. Она считала, что никогда больше не заглянет в старую почту.

Айка с интересом пролистала сообщения, пока не наткнулась на письмо в электронной почте. Отправитель «Karimjanov_kanat». В теме письма заголовок: «Читать в крайнем случае». Кана никогда не говорил об этом послании.

«Милая Айка, — написал он в письме. — Я получил вроде достоверные сведения о местонахождении Рахи. Сегодня вечером он будет в бане, идет париться и одновременно встречается по делам. Надеюсь подстеречь его там и завалить. Но я не это хотел написать. Вернее, не только это. Я хотел написать мои мысли о наших отношениях. Это на тот случай, если я не вернусь из этой поездочки. Короче, Айка, нам надо расстаться. Я слишком тебя люблю, чтобы подвергать твою жизнь опасности. Я дикий и опасный зверь, Айка. Я в любой момент могу забыться и откусить тебе голову. Если же произойдет чудо и я с помощью Лукина Евгения Константиновича перестану превращаться в фалангу, ты, наверное, больше не захочешь на меня смотреть. Поэтому самым лучшим выходом из этой ситуации было бы отпустить тебя и больше никогда с тобой не встречаться. Извини, если не смогу сказать тебе это лицом к лицу. Любящий тебя безнадежно, Канат».

Последние строки расплылись в глазах, потому что Айка заплакала. Вытерла глаза и пробормотала:

— Идиот, тупоголовый идиот…

Дверь в палату открылась и вошел врач. Пожилой, седоголовый, худощавый, в руках бумаги. Прокашлялся и сказал:

— Ну, здравствуйте, милочка. Как себя чувствуете? Больше болей не было? Почему плакали? Опять обморок?

Айка насупилась.

— Не болит ничего. Просто так, настроения нету. Все окейла.

Врач кивнул и подошел ближе.

— Послушайте, у современной молодежи много всяких проблем. Раннее развитие, алкоголь, наркотики, электромагнитное излучение. Так что не расстраивайтесь от того, что я вам сейчас скажу.

Айка сжалась от страха и кивнула.

— Понимаете, у вас сейчас слишком большие сроки, чтобы вести речь об аборте. Когда вы проверялись у врачей в поликлинике, никаких отклонений не было. Но последние анализы, проведенные после вашего недавнего кризиса, дали очень неприятные результаты.

— Короче, Склифосовский! — закричала Айка. — Что за отклонения?

Врач вздохнул.