Укус ящерицы

— А они разве делом занимались? — усмехнулся младший под одобрительное покашливание старшего.

Чувствуя на себе снисходительные взгляды местных, Ник подошел к двери и легонько толкнул обе половинки. Качнувшись, они вернулись в исходное положение, но при этом остались открытыми.

— Здесь нужны пружины, — прокомментировал Перони. — Чтобы закрывались наверняка. Будь это мой дом, я бы поставил. Лентяев в мире хватает, вот и двери нараспашку. Какие уж тут секреты.

— Пружины бы не помешали, — согласился старший из плотников. — Нам сказали заменить, вот мы и заменили. Все вопросы к страховой компании.

— А что, это действительно секрет? — поинтересовался Перони. — Варить стекло?

— Мы стеклом не занимаемся.

Коста слегка потянул на себя обе половинки. Левая стала на место, а вот правая немного не дошла. Не хватило совсем чуть-чуть, так что никто бы и не заметил. И тем не менее в ту ночь было не так. Кто-то намеренно закрыл правую половину. Сама она закрыться не могла. Если только…

Ему вдруг все стало ясно. Запереть дверь Уриэль не мог, потому что ключ не срабатывал. Следовательно, дверь либо была приоткрыта, как сейчас, либо его кто-то впустил.

Ник потянул правую половину. Замок автоматический, а значит, когда Уриэль вошел и закрыл за собой дверь, он сам себя запер в ловушке. Придумано хитро. Уриэль всегда работал по ночам, и кто-то этим воспользовался. Нужно обязательно рассказать Фальконе — может, и пригодится.

Плотник постарше наблюдал за ним с откровенной враждебностью.

— А в чем вообще дело? — проворчал он. — Муж убивает жену. Здесь такое нечасто случается. Или вы не знаете?

— Мы из Рима, — вежливо ответил Перони, отпирая дверь ключом. Братья все еще сидели на причале. — На случай если не заметили, у нас дерьмо вместо мозгов. Знаете что? Мы понятия не имеем, что тут у вас происходит. Я, например, вообще не представляю, почему Уриэль убил жену. А вы?

Отец с сыном замялись, переглянулись и ничего не сказали.

— Вы же местные, — добавил Коста. — Двое из ваших убиты. И что, вас это совсем не интересует?

— Он был не наш, — хмуро ответил старший. — И вообще люди здесь в чужие дела не лезут, своими занимаются. Вы бы попробовали.

— Если не ваш, то уже и не человек? — спросил Коста.

— Вы ж его не знали. И никого из них не знаете. Что толку объяснять — все равно не поймете.

— Но Белла-то была местной. Браччи живут здесь сотни лет. — Сын сплюнул и покачал головой:

— Браччи…

Перони посмотрел на Косту. Браччи здесь определенно не любили. Разговор с этой парочкой, отцом и сыном, был такой же пустой тратой времени, как и беседа с Арканджело.

Старший повернул голову.

— Вот она, — сказал он с ноткой уважения, — другая.

Коста оглянулся. Рафаэла Арканджело решительно шагала через узкую пристань по направлению к братьям. За ней на некотором удалении следовал Фальконе.

— Микеле! Микеле!

Нет ничего неприятнее семейных сцен на публике. Плотники наблюдали за происходящим голодными глазами.

— Двери надо укрепить, — попытался отвлечь их Коста. — На мой взгляд, они слишком хлипкие.

— Ты полицейский, сынок, вот своим делом и занимайся, — огрызнулся старший. — У нас перерыв.

Парочка уже передвинулась поближе к месту событий, не желая пропустить ни слова из разворачивающейся на глазах присутствующих бурной разборки. Интересный спектакль, подумал Коста, но разыгрывать его все же лучше за закрытыми дверьми.

— Их надо остановить, — шепнул он на ухо остановившемуся рядом инспектору. — Завтра об этом узнает весь остров.

— Посмотрим, — ответил негромко Фальконе.

— Здесь же посторонние. — Коста кивнул в сторону плотников.

— Не обращай внимания.

Коста взглянул на Перони. Напарник пожал плечами. Инспектор снова прибег к испытанной тактике, той, которую не раз применял в Риме. В определенный момент Фальконе выпускал ситуацию из-под контроля, позволял страстям взять верх над разумом и, отойдя в сторону, ждал, к чему приведет конфронтация. Нику это напоминало идиотское и опасное соревнование, при котором два водителя несутся навстречу друг другу, чтобы определить, у кого крепче нервы.

Но сейчас ситуация была другой. Фальконе проявлял к женщине интерес, несомненно выходящий за рамки профессионального. Это явствовало хотя бы из того, какими глазами он наблюдал за ней.

А между тем под факелом в руке железного ангела вспыхнула полномасштабная семейная перепалка. Впечатление было такое, будто Рафаэла только и ждала подходящего повода, чтобы извергнуть на старшего брата всю копившуюся годами злость, все невысказанные обвинения и упреки — во лжи, обмане, неспособности защитить интересы семьи. Плотина прорвалась, обе стороны дали волю чувствам, и оставалось только догадываться, сколько же времени потребуется им, чтобы, когда буря уляжется, вернуться в прежнее состояние взаимного терпения.

— Ты знал! — бросила она тоном обвинителя. — Знал, что Белла беременна. Уриэлю она ничего не сказала. Мне тоже. Но она пошла к тебе, и ты ничего не сделал.

Он блеснул в ее сторону мертвым стеклянным глазом.

— Скажи же что-нибудь. Скажи, Микеле! Ты ведь у нас не молчун.