Укус ящерицы

На мгновение Микеле отвернулся, скользнул взглядом по затянутому дымкой горизонту, островку Сан-Микеле и лежащему вдалеке городу. Потом снова посмотрел на сестру, но уже не гневно, как секундой раньше, а с отчаянием пережившего горе человека.

— Да, я знал! — крикнул он. — Конечно, знал! Мне ведь полагается все знать, верно? Такая у меня обязанность. Заниматься вашими проблемами. Решать вопросы. Потому что сами вы ничего сделать не можете. Ни ты. Ни он. — Микеле кивнул в сторону Габриэля, стоявшего в стороне с безучастным видом. — Ни наш несчастный, бедный Уриэль. Как по-твоему, что бы он сделал, если бы я рассказал ему об этом? Если бы сказал, что его жена забеременела? И от кого? От своего вонючего братца. Что бы он тогда сделал?

Сжав кулаки и тяжело дыша, Рафаэла стояла перед ним и… молчала.

— Вы уверены? — вмешался Фальконе. — Насчет ее брата? Она вам сказала?

— Мне говорить не надо, — угрюмо ответил Микеле. — Мы все знали, что между ними было.

— Было, но давно, — заметил Коста. — Доказательств их связи в последнее время у нас нет.

— Нет? А вы спросите у нее! — рявкнул Микеле, тыча пальцем в сестру. — Она знает. Она слышала. Только сказать Уриэлю тоже не посмела.

Рафаэла покачала головой. По ее щекам уже катились слезинки.

— Я ничего не знала наверняка. Только предполагала. Может быть, и ошибалась. Может быть, у нее был не Альдо.

— Тогда кто? Чьего ублюдка она носила? — загремел Микеле. — Во всяком случае, не Уриэля. Да и какая разница? Она все равно пришла ко мне и умоляла помочь. Вытащить ее из дерьма. И я согласился. Я все устроил. Сделал так, что она избавилась бы от ребенка. И если вам так интересно, могу сообщить — договорились на сегодня. Оплата вперед. Вряд ли клиника согласится вернуть деньги.

— Мы имели право знать, — упрямо повторила Рафаэла.

— А вот она так не думала! — раздраженно бросил Микеле, и Коста с удивлением заметил слезинку, блеснувшую в единственном живом глазу. — Я не хотел этого, Рафаэла. Не хотел. Но Бог возложил ношу на мои плечи, и я не могу уклониться. Мне очень жаль. Очень, очень…

Голос дрогнул. Серое, постаревшее лицо дрогнуло, исказилось. Микеле отвернулся, и Коста услышал приглушенное, вырвавшееся из-за стиснутых губ рыдание.

— Микеле, — прошептала Рафаэла и, стремительно подавшись вперед, крепко обняла брата. — Микеле…

Они застыли на краю пристани, поддерживая друг друга на глазах у трех полицейских и двух плотников с самодовольными ухмылками на хитроватых физиономиях. Габриэль сидел в стороне, точно потерявшийся ребенок, и смотрел на лагуну.

— Я же предупреждал, — с горечью пробормотал Коста, повернувшись к Фальконе. — Такие разговоры не для посторонних.

Как ни странно, инспектор согласно кивнул. Похоже, разыгравшаяся сцена тронула и его.

— Я слышал, Ник. Извини. Правила, которые срабатывали в Риме, здесь не действуют. Господи…

Плотники потянулись к мосту. Определенно отец и сын, подумал Ник, глядя им, вслед. В их лицах было то характерное для обитателей Мурано выражение, которое свойственно заговорщикам. Выражение, отгораживающее их от остального мира.

— Теперь уже не важно, — проворчал Фальконе, по-прежнему не спуская глаз с Рафаэлы. — Все вышло наружу. Я хочу встретиться с этим Браччи. Посмотреть, что он за птица.

Перони кивнул в сторону удаляющейся парочки.

— Придется поспешить, если мы хотим быть первыми.

Инспектор фыркнул. Жара действовала на него не лучшим образом: он выглядел уставшим и расстроенным. А думали, будет легко.

— Давайте немного подождем. Мне нужно извиниться кое перед кем.

Оглянувшись, Коста увидел, что Рафаэла отстранилась от брата и вытирает слезы. Странно, подумал он. Фальконе редко извинялся или о чем-то сожалел. Это просто было не в его характере.

В кармане пиджака завибрировал телефон. Ник вынул его и, услышав взволнованный голос Эмили, отошел в сторону.

— Ник?

— Привет. Как дела?

— Все хорошо. У тебя такой голос… Что-то случилось? Ты как?

— Честно говоря, могло бы быть и лучше.

— Мне очень жаль. Хочу попросить об одолжении. Мы можем встретиться до приема? Пожалуйста, принеси мою одежду. Вечернее платье и все остальное. То, что лежит на кровати. Только не помни, ладно?

Он никак не мог понять, о чем она толкует.

— Извини, что?

— Ты же хотел, чтобы я подобралась к нему, — с легкой укоризной напомнила Эмили. — Я почти весь день проработала в палаццо. Надо еще кое-что сделать, так что вернуться в город не успею. Это удивительное место. Где ты?

Коста машинально повернулся к стеклянному дворцу. Солнце сияло так ярко, что все окна отражали только его пылающий диск. Он был совсем близко от нее, в минуте ходьбы. На его глазах Арканджело пытались собрать кусочки разбившегося семейного единства, но Ник думал не о них, а о том, что будет с Браччи теперь, когда секрет Беллы вышел наружу.

— Возле мастерской, но, думаю, мы здесь долго не задержимся. Тебе что-нибудь еще понадобится?

— Только ты, — весело ответила она. — И немного времени. Есть новости.