Укус ящерицы

— У меня такое впечатление, что вам уже тесно в том маленьком шале. Я прав? — язвительно осведомился Мэсситер, в голосе которого отчетливо звучали ледяные нотки. — Что вам потребовалось на этот раз? Апартаменты с видом на море? Ну же! Вы ведь венецианец. Не скромничайте и назовите цену.

— Дело не в цене, — с достоинством возразил Рандаццо, чувствуя, как остывает весь его недавний пыл. — Мне нужна правда. Вся правда. И в особенности то, что касается ваших отношений с каждым из Арканджело.

— Все просто, — бросил Мэсситер. — Я даю. Они берут. Такие вот отношения. И они ничем не отличаются от тех, что я поддерживаю с большинством жителей этого Богом забытого городишки.

Рандаццо давно перестал думать как полицейский. Дело комиссара — заниматься административной работой. Выяснять детали преступлений, принимать решения по каждому конкретному случаю — обязанность детективов. Тем не менее когда-то и он сам был сыскарем. Причем неплохим. Не боялся рисковать, умел вплести в ткань разговора неожиданный вопрос, сыграть в открытую. Тогда ему платили за это.

— А Белла? — резко спросил Рандаццо. Недовольства боссов он не опасался — в конце концов, они все хотели одного: закрыть дело. В душе комиссар недолюбливал англичанина за самоуверенность, высокомерие и беспринципность. — Красивая была женщина. Так все говорят. Может быть, и она была частью сделки?

Мэсситер повернулся к гостю с улыбкой на губах и таким странно отчужденным выражением лица, что Рандаццо мгновенно пожалел о неосторожном шаге на запретную территорию.

— Ну и ну! Я не узнаю вас сегодня. Откуда такое любопытство? И что бы это могло значить? Опасаетесь, что римляне отберут у вас всю славу? Потеряли чутье, потому что в городе наконец-то появились настоящие полицейские? Небольшой сквознячок, а у вас уже и нос заложило?

— Мне нужна правда, — повторил Рандаццо, уже не смея смотреть англичанину в глаза. — Это пойдет на пользу нам всем.

— Правда? — Голубые глаза Мэсситера удерживали его взгляд. — Проблема с правдой заключается в том, что ее трудно стандартизировать. То, что для одного правда, для другого ложь. Уж вы-то должны понимать это лучше многих.

Джанфранко Рандаццо разгладил лацканы черного шелкового пиджака. Под ним были тщательно выглаженная белая рубашка и красный шелковый галстук, который он купил прошлой весной, когда проводил отпуск в Осаке. На галстуке был вышит иероглиф, обозначавший его имя. Комиссар считал себя человеком долга. Пусть и далеким от идеала, но все же старающимся выполнять свою работу даже в нелегких обстоятельствах.

— У Беллы был роман, — твердо сказал он. — Не исключено что она возобновила отношения с братом.

Мэсситер вскинул брови.

— Странные у них здесь привычки.

— Весьма, — сдержанно согласился Рандаццо. — Но это лишь предположение. Белла была беременна. Муж здесь ни при чем. Кто был ее любовником? Мне нужно это знать. Фальконе и его люди настоящие профессионалы. Было бы лучше, если б их находки не становились для меня сюрпризом.

Несколько секунд англичанин молча смотрел на ленивую воду канала.

— Вопрос об отцовстве, — медленно произнес он. — А это мысль…

— Я не в состоянии защитить вас от всего! — раздраженно бросил комиссар. — Есть определенные пределы, за которые…

Мэсситер рассмеялся. Смех звучал странно, вырываясь из-за сжатых, идеально ровных, белых зубов. Англичанин шагнул к итальянцу и дотронулся до галстука.

— Японский? Кстати, как ваша супруга?

— Моя жена не имеет к этому ровным счетом никакого отношения.

Рандаццо видел, как пялился Мэсситер на Кьеко, когда они встречались на банкетах и приемах. В этом взгляде не было простого любопытства, которое вспыхивало обычно в глазах местных, узнавших вдруг, что женщина из Токио вышла замуж за венецианского полицейского. К тому же Венеция в последние годы превратилась из захолустья в космополитичный город, и брак с прекрасной чужестранкой уже не считался чем-то из ряда вон выходящим.

— Не смешно, — добавил комиссар и сам уловил прорезавшиеся в голосе пронзительно-жалобные нотки. — Совсем не смешно.

В следующий момент Мэсситер уже оказался сбоку, сделав всего один, неуловимо быстрый, по-кошачьи бесшумный шаг.

— Наоборот, — прошептал англичанин в самое ухо гостю. — Это не просто смешно — это восхитительно. Давайте поговорим откровенно, потому что мне нужно идти. Гости вот-вот прибудут, а мне вовсе не хочется рисковать, оставляя их наедине с ценностями. Итак… — Мэсситер отстранился и перевел дух. Он снова был тверд и уверен в себе. — Последний раз я видел Беллу Арканджело две недели назад. Я не сплю с местными женщинами больше одного месяца. Для меня это принципиальный вопрос. Они начинают приставать, лапать и вообще надоедают. С сучками лучше расставаться еще до того, как начинаешь терять к ним интерес. Сомневаюсь, что ребенком ее наградил я, но в таких делах никогда нельзя быть уверенным на все сто. Надеюсь, об этом никто не узнает. Полагаюсь на ваши старания.

Рандаццо негромко выругался.

— Вас не было здесь в ту ночь, когда они погибли? Можете это доказать?

— О… та ночь. А где, если уж на то пошло, были вы?