Укус ящерицы

— Как только все это закончится, я уеду. — Она взглянула на неподвижного Фальконе. — И дело не только в том, что случилось. Это решение мне следовало принять еще несколько лет назад. Сейчас у нас появятся какие-то деньги. Может быть, вернусь в Париж. Мне там нравилось. Я училась там в колледже. Правда, недолго. Так что если не понадоблюсь Лео…

Тереза никогда не оглядывалась. Слишком много обломков, того, что уже не поправишь. А что у Рафаэлы? Ничего, кроме неясных воспоминаний. Пожелтевших, выцветших, как старые акварели. Не самое лучшее время, чтобы догонять прошлое.

— Знаете, я бы не советовала принимать поспешные решения.

Рафаэла покачала головой:

— Оно не поспешное. Я давно хотела уехать, но не посмела. Чувствовала себя в долгу перед этим проклятым островом, перед Микеле с его несбыточными мечтами. Брат воображает себя героем. Хранителем традиций. Пытается сберечь старинное ремесло, которое остальные давно превратили в средство выколачивать деньги из туристов. Это самообман. Я прожила здесь всю жизнь и вижу, во что превращается Венеция. В кладбище. Пусть красивое, да, но все равно кладбище. Рано или поздно оно высасывает из человека все соки. Так уже произошло с Микеле, но он не желает ничего замечать. А я хоронить себя здесь не намерена. — Глаза ее блеснули. — Нет, не намерена. Как только Лео станет лучше… как только он поправится…

В возникшей паузе скрывался вопрос, но отвечать на него сейчас Тереза не могла.

— Я уеду, как только сниму с души этот камень, — закончила Рафаэла.

Это было уже слишком, и Тереза, пододвинув стул, взяла ее за руку.

— Послушайте, вы ни в чем не виноваты. В том, что так случилось…

— Но ведь Браччи угрожал мне! Если бы я была хоть немного повнимательней и не позволила ему схватить меня…

— Тогда он схватил бы кого-то другого. А Лео, Ник и Джанни все равно бы поступили так, как поступили. Не обманывайте себя и не корите. Таков их долг. Они вступились бы за любого.

Рафаэла посмотрела на неподвижную фигуру под белой простыней.

— Но ведь он поправится, правда? Ваш знакомый, тот, из Болоньи, по-моему, настроен весьма оптимистично.

Солгать Тереза не могла.

— Шансы есть. Но они невелики. Мозг — удивительный и во многом еще загадочный орган. Пино — отличный специалист. Лучший из всех, кого я знаю. Тем не менее…

Рафаэла Арканджело подалась вперед. Такой решительной и собранной Тереза видела ее впервые.

— Лео поправится. Я знаю. И если в этом мире еще существует справедливость, кто-то ответит за причиненное зло и пролитую кровь.

Тереза Лупо даже заморгала от удивления. До сих пор она полагала, что Рафаэла разделяет общее, преобладающее мнение, согласно которому именно Альдо Браччи, человек, в кармане которого нашлись ключи Беллы, человек, уже обвинявшийся в кровосмесительной связи с сестрой, и был тем, на ком лежала вина за смерть супругов, преступником, которого покарала сама судьба. В местной газете «Нуова» даже появилось письмо, автор которого предлагал повысить в должности комиссара Джанфранко Рандаццо, проявившего выдержку и хладнокровие и пристрелившего бешеного пса.

Рафаэла слегка отодвинулась от Терезы.

— Я не идиотка и понимаю, зачем вам понадобились эти вещи. — Она кивнула на сумку. — Лео доверял мне и подтвердил бы это, если бы мог говорить. Я знаю, для чего вам нужны вещи Беллы. Вы не участвуете в официальном полицейском расследовании; вам нужен тот, кто действительно виновен в случившемся с Лео. Мне он тоже нужен. Тот, кто убил моего брата и бедняжку Беллу. Я пыталась помочь Лео. — В ее голосе послышались умоляющие нотки. — И не смогла. Больше я его не подведу. Обещаю. Я в долгу перед ним. Пожалуйста…

— Мы не можем… — Тереза подумала о Сильвио ди Капуа, который, сославшись больным, прилетел накануне из Рима в Венецию и теперь вместе с парой знакомых специалистов организовывал что-то вроде любительской лаборатории для проверки обещанных материалов. — Я не имею права разговаривать с вами не эту тему. Поймите, риск слишком велик.

— О каком риске вы говорите? Да, они могут уволить вас и ваших друзей, но мне-то ничего не сделают.

Коста и Перони, прежде чем их попросили из квестуры, успели выкачать из компьютеров кое-какую любопытную информацию. Судя по всему, игра шла по-крупному, и ставкой в ней была не только карьера нескольких лиц. Хьюго Мэсситер определенно выбрал для себя роль крупного политического деятеля и, будь он итальянцем, наверняка уже сидел бы в парламенте. Были у него и связи. Настоящие криминальные связи. И не только со старой итальянской гвардией, но и с новоявленной мафией, людьми с Балкан, теми, кто не чувствовал себя связанным какими бы то ни было старомодными кодексами поведения.

— Мне не нужны детали, — настаивала Рафаэла. — Просто скажите, что вам нужно?