Укус Змея

Вырвавшись за пределы Москвы, поезд уверенно набирал скорость, о чем свидетельствовало электронное табло в конце вагонного коридорчика над дверью с большим окошком в закуток с туалетом. На табло мигали цифры, неуклонно приближаясь к трехзначному числу 200 — к средней скорости на маршруте.

Машинист приступил к набору крейсерской скорости, и Змей, кивнув молчаливому «проводнику», вышел из служебного купе в самом-самом кончике хвоста состава. Из последнего купе в последнем вагоне. «Проводник» проводил его по-деловому хмурым взглядом и, минуту подумав, решил-таки повесить на плечики небрежно брошенный особым человеком плащ.

«Проводников» подобрали удачно. В смысле, их разнополые типажи вполне соответствовали привычным образам проводников. «Проводники» и «проводницы» споро проверяли билеты, не торопились открывать туалеты и, как водится, предлагали втихаря пассажирам за доплату пересесть в отдельное, свободное от случайных попутчиков купе.

Подменив поездную бригаду проводников, руководство сочло возможным оставить в прежнем составе персонал вагона-ресторана, добавив к нему одну «официантку» и пару «разносчиков» пива с закусками по вагонам. Штатному составу поваров, блюдоносок и блюдоносцев было сказано, мол, замены и добавления продиктованы тем, что сегодня в «экспрессе» путешествует инкогнито — ИНКОГНИТО! — ну о-очень важная, а потому ну о-очень охраняемая государственная персона.

Змей шел по вагонам, по коридорчику — слева от него тянулись прозрачные двери купе, справа в окошках мелькали сомнительные красоты среднерусских пейзажей. Пройдя очередной вагон, Змей заходил в закуток с пока запертой дверью в клозет, открывал глухую, без всяких окошек, дверь в тамбур, попадал в «место для курения», где все пепельницы были пока что девственно чисты, и переходил из тамбура для курящих в рабочий тамбур следующего вагона.

Дабы не возникло вопроса у пассажиров, отчего гражданин в строгом, не особенно дорогом, но приличном костюме двигается из хвоста в голову состава в замедленном темпе, Змей имитировал легкую хромоту. Типа, больная нога, а вовсе не обостренное внимание тормозит его поступательное движение.

Кондиционеры еще не заработали во всю мощь, и нет ничего удивительного, что в душной, замкнутой атмосфере хромоногий гражданин решил расстегнуть пиджак на все пуговицы.

В окна справа светит еще яркое солнышко. Таким образом, наличие очков с затемненными стеклами на носу у Змея совершенно оправдано. И незаметно за стеклами, что глаза постоянно косят влево, пристально всматриваясь в лица, в фигуры, в габариты редких пока пассажиров купе-аквариумов.

Будний день, середина недели, вагоны в хвосте состава почти что пустые. Лишь отдельные купе заняты одинокими пассажирами, иногда парой. Это упомянутые выше любители комфорта, согласившиеся отслюнявить «проводникам» за привилегию обособленности. Сразу по отправлении они перешли в хвост из головы гусеницы экспресса. Рыба тухнет с головы, по тому же принципу и продаются билеты — начиная от локомотива. В первых вагонах пассажиров всегда больше.

Однако до первых вагонов еще хромать и хромать. И возможно, потом придется хромать обратно, если при первом прочесывании Охотник не обнаружится.

Змей ковыль-ковыль-ковылял, зорко косил глазами и думал — а не слишком погорячился Уполномоченный, отдавая приказ сразу гасить Охотника?..

Ежели на Московском вокзале в Питере все будет готово к теплой встрече оного, так почему бы не взять его там полу— или абсолютно живым? Допросить и судить гада образцово-показательно...

Не-а, старик не слишком погорячился. Обдумывание Змеевым темы закончилось в пользу здравомыслия Ветерана. Кто его знает, Охотника, быть может, он собирается спрыгнуть с поезда в Ленинградской области. А стрелку на вокзале забил, чтобы заморочить головы резидентам. Одного из которых — кстати! — таки уже арестовали и уже — кстати! — раскололи. От Охотника, как и от любого человека особой выучки, следует ожидать самых неожиданных ходов...

По прихоти сцепщиков вагон-ресторан находился аккурат посередине состава. Змею оставалось пройти до него вагон и еще вагон, и тут он заметил в одном из купе похожего... Тьфу ты, черт! Всего лишь похожего на Охотника мужика. Плечи у мужчины, разложившего колбаску на столике, откупоривающего бутылек с пивом, поуже, гораздо уже плечи, чем были у Охотника. Накачать, расширить плечи — это легко умеючи, а вот сузить — шиш! Меж тем левая кисть Змея уж чуть дернулась кверху, а левый локоть готов был согнуться. Хреново. Нервишки-то, оказывается, на пределе. Доселе не ощущал нервозности, а как возник повод, так чуть было не выстрелил, обознавшись. М-да, весело шутит порой с нами наша собственная психика. Не любит она, психика, состояния тревожного — чего душой-то кривить? — тревожного, конечно, тревожного ожидания, именуемого красивым словечком «саспенс». Психика его не любит, этот самый саспенс, а вот Альфред Хичкок обожал, извращенец...