Улан

– Хреново в России с породистыми лошадьми, – просвещал его Герман, – татарских лошадок полно, а толковых мало. Ни в плуг, ни в повозку, ни под седло… Вроде как в Смутное время перевели, а потом соседи восстановить не давали[68], так что твой табун – хороший подарок. Самое же главное, что «Героя битвы на мосту» вряд ли потревожат таможни.

– А что, армия мало коней затрофеила? – заинтересовался князь.

– Да немало, но скажем так – довести их до России будет непросто. Были уже случаи… – нехотя сказал немец, – всякие…

– А докупить? Можно даже таких белоснежных, – подмигнул попаданец Кейзерлингу, – ну и вроде как мои…

– Хха! А ты не только саблей рубить можешь!

Время от времени к герою приходили прежние знакомцы – представители австрийской знати и офицеры. По просьбе посланника (улан потом узнал) серьезных разговоров они не вели – так, байки. Впрочем, попаданец достаточно прилично ориентировался в светских хитросплетениях, чтобы вылавливать из забавных историй полезную информацию. Неполную, разумеется, но он снова стал понимать, что и как происходит при дворе блистательной Вены.

Как только Грифич окреп в достаточной мере, чтобы передвигаться без трости, начались светские визиты, исключительно в карете. Восторженные горожанки норовили поиграть в обнимашки или швырнуть букетик. Учитывая бегающих по прекрасным дамам «зверушек», несанкционированных обнимашек попаданец избегал. Да и букетики некоторые дамы составляли такие, что они могли вышибить глаз.

В декабре князя предупредили, что в его честь собираются дать бал. Расплывшись в «правильной» улыбке, Игорь поблагодарил посланника и Марию-Терезию в его лице. Когда же тот ушел, парень тяжело упал в кресло и простонал:

– Да когда ж все это закончится!

Скромником он не был, да и светской жизни не боялся. Однако и находиться в центре внимания было крайне неуютно. Возможно, когда-нибудь потом он искренне будет считать балы и приемы праздниками, но пока – нет.

* * *

Прием улану не слишком понравился – жарко, душно, всеобщее внимание, не до конца оправился от ран… Однако все неприятности искупались простым фактом – ему вручили ордена.

Мария-Терезия – рыцарский крест своего имени, лично. А Август III Саксонец – король Польши и Саксонский курфюрст, вручил (через посланника) военный орден Святого Генриха. Приятно? А если учесть, что ордена нынче давали крайне скупо и мало кто из заслуженных царедворцев высокого ранга имел хотя бы один… То награжденный сразу двумя орденами человек становился известен всей Европе.

Глава 10

Рождественские праздники пролетели в балах и приемах. Однако пришлось несколько раз навестить католические храмы – редкое событие в жизни попаданца. За все эти годы Игорь посещал мессы и приходил на исповедь от силы раз тридцать, да и то, выяснив предварительно, какие священники не слишком лезут в душу. Вот и сейчас:

– Грешен, отче.

– Убивал?

– Да, отче.

– Во время боя или разбойным путем?

– Во время боя.

– Отпускаю тебе грехи твои. Прелюбодействовал?

– Да, отче.

– Силком кого принуждал или угрозами?

– Нет, отче, – все по согласию.

– Отпускаю тебе грехи твои…

Остальная исповедь прошла в том же духе – без лишних подробностей. Выйдя из исповедальни, с явным облегчением перекрестился. Забавно, но его облегчение после исповеди все считали поведением искренне верующего человека, пусть и небрежного к церковной службе. На деле же он чувствовал себя как во время прыжков по крышам. «Штирлиц никогда не был так близко к провалу». Попросту говоря, священникам и монахам он не слишком доверял, скептически относясь к тайне исповеди[69]. При этом в душу те могли залезть так, что куда там дипломированным психологам…

Не так давно супруг Марии-Терезии, а по совместительству император Священной Римской империи германской нации[70], преподнес князю подарок – вернул часть владений. Часть эта была достаточно символической и, по словам людей знающих, настолько разорена войной, что в ближайшие годы дохода от владений ожидать бессмысленно, да и потом не зажируешь.

Однако – статус. Дело в том, что Грифичи являлись рейхфюрстами, то есть имперскими князьями, имеющими право голоса в рейхстаге. После отстранения от власти и потери владений (в основном – не совсем законными и откровенно незаконными методами) их звание подвисло.

То есть князьями Грифичи оставались, но имперскими – как бы не совсем. С одной стороны – они принадлежали к старейшим, исконным князьям, и лишить их этого права не мог никто. С другой – рейхсфюрсты обязаны были иметь хотя бы символические ленные владения в Германской империи.

Ну а после подарка «непоняток» больше не было. Кстати, подарок был одним из «выморочных» поместий, на которое не нашлось достаточно близких законных наследников, так что императору возврат поместья законному владельцу не стоил ни единого талера.

Почесав в затылке, имперский князь посоветовался с Кейзерлингом…