Улан

– Нет денег! – раздраженно бросил Петр в ответ на просьбу Грифича о строительстве Гимнастической[99] школы. – Воруют! Найдешь – дам!

Князь нашел…

– Что-о? – побагровел государь. Узкоплечий, широкобедрый, откровенно не воинственный и «домашний», выглядел он в этот момент устрашающе.

– Цалмейстер (казначей) Канцелярии главной артиллерии и фортификации Григорий Орлов[100], – повторил Грифич, – гребет хорошо.

– Снова Орлов, – с ненавистью повторил будущий император, оттягивая воротник мундира. – И на что тратит?

– На гвардию.

– Ты доигралась, Като… – прошипел Петр и стремительными шагами вышел из кабинета.

Он устроил грандиозный разнос супруге:

– Знаю, что рогат, но имей же совесть и не выставляй мои рога напоказ!

Орлов был уволен со всех постов и получил предписания направиться в один из пехотных полков, расположенных на южной границе. Однако излишне мягкий Петр Федорович так и не довел дело до конца. Наорав на супругу и ее приближенных, репрессиями он не увлекся, и почти все получили разве что символические взыскания о недопустимости подобного поведения.

К этому Екатерина уже привыкла, последние пару лет она регулярно получала выволочки от супруга. Если вначале он был весьма снисходителен к ее изменам, то теперь потерял всякое терпение. Мало того, что она выставляла напоказ своих любовников, так еще и не стеснялась клянчить деньги у иностранных дипломатов[101]. Весной и вовсе – родила от Орлова сына…[102] А теперь еще ухитрилась посадить Орлова на денежный поток, из которого тот черпал, ни капли не стесняясь. Да, собственно говоря, воровал большую часть поступающих средств…

Грифич остался недоволен результатами. Петр был в своем репертуаре. Позже, сидя с вернувшимся из ссылки (благодаря Петру) Минихом за бочонком пива в кабинете у старого немца, на вопросы фельдмаршала «об известном деле» он только мрачно буркнул:

– Государь ослеп.

Несмотря на все интриги попаданца, непотопляемая Екатерина все оставалась супругой будущего императора. Можно, разумеется, и не увлекаться «игрой», став по-настоящему нейтральным. Но… князь прекрасно помнил, как на одном из балов хорошо подпившая Като принялась приставать к нему в углу за портьерами.

Не желая лезть в чужую супружескую жизнь… да, откровенно говоря, женщина вдобавок не была в его вкусе. Так вот – князь просто отстранил ее и ушел. Через несколько дней в зеркальной поверхности он увидел взгляд Екатерины, смотревшей на него. Там была такая ненависть…

Офицер не знал – играет ли обида отверженной женщины или что-то другое. Однако такие глаза он часто видел у врагов, несущихся на тебя с клинком наголо и желающих непременно, любой ценой убить врага.

После этого случая, и без того расположенный к Петру, он сделал свою ставку – на законного императора. Возможно, та Екатерина и впрямь была Великой и многое сделала для страны. Но эта… Эта заводила любовников без всякого стеснения, брала деньги у дипломатов вражеских держав и желала власти – власти любой ценой. Попаданец принял решение – она не должна прийти к власти и если понадобится…

Глава 8

Повлиять на Петра Грифич так и не смог. Не смог Миних, Воронцов… Петр Федорович был твердо убежден, что поскольку он законный государь, то идти против него никто не посмеет. Вот вроде умный же человек, но откуда в нем этакая прекраснодушность? Сколько переворотов совершилось уже в России, и все равно – «не посмеют»…

Однако и сделать ничего Игорь толком не мог – влияния не хватало. Ну и, помимо всего прочего, сейчас как раз был своеобразный период междувластия, когда не ушли еще прежние сановники и не уселись достаточно уверенно нынешние. И естественно, были игроки, игравшие только за себя.

Не только Екатерина – хватало и других ловцов удачи помельче. Были партии английские и французские, австрийские, прусские… даже шведская, вот позорище-то! Были желающие посадить на трон так называемого императора Ивана – сына Анны Леопольдовны, который почти всю жизнь провел в заточении, свергнутый Елизаветой.

Все, что князь мог реально сделать, так это способствовать собственной популярности и популярности Петра. Семеновский полк он мог считать «своим», хорошие шансы при заварухе он имел и у измайловцев. Поднимутся за него и армейские полки, расквартированные под Петербургом. Не все, разумеется, да и гвардия просто-напросто ближе… Но хоть что-то надо делать?!

Пьянки-гулянки попаданец отмел, зато идея с песнями показалась разумной. В итоге он буквально «изнасиловал» свою память, но написал каждому гвардейскому полку собственную песню и собственный марш. Понятное дело, что написал (точнее будет, вспомнил и записал) он не только для гвардии, но и песни вообще, запустив «в народ» такие нетленки, как «Враги сожгли родную хату» и «Черный ворон». Популярность поднялась, но…