Улеб Твердая Рука(др. изд)

Потревоженные им полночные незнакомцы, убедившись, что встречному воину нет до них никакого дела, поспешили в свою сторону, Улеб в свою.

Он благополучно выбрался из нижних кварталов города и устремился к берегу напрямик, не по широкому изгибу дороги мимо каменной громады сонного Палатия, а по едва различимой тропинке, бежавшей к заливу через реденькую посадку карликовой шелковицы. Он был бодр, поглощенный радужными мыслями о предстоящем плаванье.

И вдруг:

— Стой! Кошелек или жизнь!

Два верзилы с повязками на физиономиях размахивали дубинками и устрашающе пыхтели.

— Что же вы, полуночные, — сказал Улеб, — этак ведь испугать можно. То-то люди потемну шарахаются друг от друга.

— Кошелек!

— Тяжелая у вас работенка, как погляжу, беспокойная, некогда и глаз сомкнуть. Отдохните, пожалуй. — Ребром ладони Улеб нанес два молниеносных удара по их запястьям, и дубины покатились под откос. Затем два взмаха кулаком — оба громилы рухнули разом, утихли, улеглись валетом, как мирно спящие на одной лавке братья.

Улеб поочередно приложил ухо к груди каждого и облегченно вздохнул — живы. Прежде чем продолжить прерванный путь, он ласково посоветовал лежащим, как будто они уже очнулись:

— Отдохнув, сменили бы ремесло…

Он торопливо спустился к воде, обойдя стороной береговые постройки и стоянки кораблей, и направился к дальним скалам, вырисовывавшимся под луной.

За его спиной мерцали, удаляясь, портовые огоньки. Пряные запахи бодрствующих таверн вскоре сменились зловонным дуновением, исходившим от лежащих справа оврагов. Сойдя с укатанной тверди, шагал по песку и гальке, придерживаясь кромки воды, бликовавшей, как нефть.

Улеб брел и брел вдоль подножия скал, порой разуваясь, чтобы не промочить обувь, порой перепрыгивая в темноте с камня на камень, пока не достиг наконец крошечной заводи с горбатой плешинкой чистого песка, где несколько лет назад ожидал с Лисом лодку Велко чеканщика, и была тогда девушка, не забытая и поныне…

Вдруг чуть слышные голоса.

Невероятно, чтобы это могли оказаться Велко и Лис, но все же Улеб с колотящимся сердцем бросился наверх, лихорадочно цепляясь за выступы камней и обнаженные корневища растений, не обращая внимания на срывавшиеся из-под его ног и громко шлепавшиеся с высоты в воду обломки скалы и земляные комья.

Возле тлеющих углей под открытым небом сидели какие-то люди. Их было двое.

Шумное возникновение Улеба на площадке у развалин лачуги подбросило их на ноги. Оба замурзанных молодца, неистово крестясь и икая, уставились на него, точно громом пораженные.

— Охотники? Или бежавшие из неволи? — наконец спросил он миролюбиво.

— Разбойники. Лютые. — Оба зажмурились и покорно вытянули к пришельцу руки, решив, наверно, что их сейчас начнут вязать.

Улеб сел на валун, глядя на них, как лекарь на безнадежно больных, и чумазые мальчишки тоже опустились на землю как по команде.

— Удивительное дело, — сказал Улеб спустя минуту, — куда ни ступи ночью, повсюду бродят парочками под луной не возлюбленные, а грабители. Где же ваши дубины? Сейчас уши надеру.

— Мы раздобыли топоры, — шмыгая носом, поспешно и жалобно отозвался один из них. Второй толкнул его локтем, но тот отмахнулся и добавил: — Внизу лежат, в моноксиле. О-о-стрые.

— Что-то я не приметил вашей лодки у воды.

— Спрятана в расщелине.

Улеб внимательно изучал испуганные, давно не мытые, совсем еще мальчишеские лица обоих и с иронией поинтересовался:

— И многих вы успели заграбить?

— Нет. Никого. Мы еще только готовимся.

— Сбежали из дому? — допытывался Улеб.

— Нету у нас дома.

Что именно побудило беспризорных мальчишек к откровению перед незнакомым взрослым человеком, загадка последнего. Оба успокоились, поглядывали на нежданного собеседника с явным восхищением.

— Хотите со мной в море? — решительно произнес Улеб после раздумья. — Станете моряками и воинами. Верю, не предадите меня. А сейчас помогите-ка извлечь из-под развалин этой лачуги кое-что припрятанное добрыми людьми. Я за этим пришел.

Мальчишки переглянулись и, потупясь, дружно принялись исследовать свои босые и грязные ноги, которые отнюдь не заслуживали столь подчеркнутого внимания.

— Моноксил внизу, в расщелине, — не поднимая глаз, виновато пробормотал один из них, — а мидийский огонь тут.

— Откуда вам известно? — изумился Улеб. — Вы обнаружили тайник? Ладно, лютые разбойнички. Берите-ка сосуд и айда вниз, к лодке. Поживей, други, мы должны поспеть на корабль досветла. Да не забудьте, как спустимся, сейчас же ополоснуться. Немытых не потерплю на корабле.

Все спало вокруг, убаюканное вкрадчивой и тягуче-тоскливой песней цикад. Лишь изредка, превозмогая дремоту, далеко-далеко перекликались часовые на башнях крепости, исполинские стены которой нависали над ее ребристо-черным зеркалом пролива, выставив зубья волноломов. И дрожали звезды в воде, и таяли постепенно.

Незамеченной тенью проскользнул моноксил над толстой железной цепью, замкнувшей бухту. Цепь та непреодолима для больших судов, а крохотной, низкой и узкой однодеревке не помеха.