Улей

Обычно Пол производил впечатление бодрого подтянутого парня приятной наружности. Сейчас он сидел угрюмый, глаза у него закрывались, волосы спутались. Вся его жизнь перевернулась в одно мгновенье, а пьянство и недосыпание только усугубляли проблему. Он старался выпивать в разных барах: не хотел позорить доброе имя отца.

Это имя и так уже запятнали слухи о том, что он покончил с собой.

Пол всегда гордился отцом. С собой в бумажнике носил фотографию, на которой они были сняты вдвоем. На снимке Пол совсем еще малыш. В отцовской кепке, из-под которой его почти не видно. Впрочем, так было задумано, чтобы показать: маленький сын ровняется на отца. Пол искренне восхищался им, любил его больше всех на свете. В памяти пронеслись воспоминания о тех днях. Добрый, любящий, отец всегда был ему опорой. Пол почитал его как героя. Всегда думал, что именно таким должен быть образцовый отец и муж.

Кепка, в которую еще надо врасти.

Высокая планка.

И вот его не стало.

— Сожалею о гибели твоего отца, — сказала ему барменша.

— Спасибо. Я тоже.

Её звали Джози.

— Пол, этот бокал за счет заведения. Я вижу, как тебе тяжело. Налью тебе еще два бокала, а потом иди отоспись.

— Да, Джози. Спасибо.

Она была немного старше него. И симпатичная, причем в любое время работы бара, который нередко превращался в пропитанный отчаянием сказочный мир для пьяниц, где посетители начинали выглядеть чуть лучше только часа в два ночи.

Джози поставила перед ним первый бокал виски, безо льда.

Пол поднес его ко рту.

— Знаю, это слабое утешение, — сказала она, — но я тебя понимаю. Первый парень, с которым у нас были серьёзные отношения, бросился под поезд на станции Туквила. А я стояла, будто статуя, и смотрела, как он гибнет под колесами. Словно окаменела.

— Кошмар, — произнес Пол.

— Восемь лет прошло, а я каждый божий день думаю: как так вышло, что я ничего не предчувствовала?

— Понимаю, — ответил Пол. — Я даже не догадывался, что отец может покончить с собой. Ничто этого не предвещало.

Он допил виски.

— У всех людей есть тайны, Пол, — сказала Джози, глядя на него с усталой улыбкой на губах.

— Да, наверно, — согласился он и кивнул на пустой бокал, намекая, что готов выпить еще.

* * *

От выпивки кружилась голова, но он сам дошел до такси, вспоминая одну из последних встреч с отцом. Примерно за неделю до самоубийства Пол заехал к родителям, чтобы поесть и забрать выстиранное белье — мама, добрая душа, постаралась. Он сидел, смотрел телевизор, и тут со службы вернулся отец. Пол сразу почувствовал: у него что-то случилось. Алан Шарп, бывало, и раньше впадал в депрессию и тревожное состояние, но ненадолго. На этот раз все было серьёзнее. Глубже. Словно человек ушел под воду без спасательного троса.

— Пап, — окликнул Пол отца. — Что случилось?

— Да так, дело одно нехорошее. Ничего нового. Да еще журналист один достает. И меня это вгоняет в тоску, хоть я и понимаю, что расстраиваться незачем.

— Расскажи. Может, я чем помогу.

Глаза Алана вдруг наполнились слезами.

— Да я мало что знаю, Пол. В зоне отдыха для автомобилистов рядом с магистралью обнаружили мертвого младенца.

— Какой кошмар.

Алан присел на диван рядом с Полом.

— Да уж. Кошмарней не бывает. Грудную девочку сунули в мешок для мусора, словно вещь. Слава богу, не я это расследую. Но все равно тяжело.

— Да, папа. Какие-то больные люди.

Алан махнул рукой.

— Больные, либо им на всё плевать. Родили ребенка и даже не подумали пристроить её в приют, просто выбросили, как мусор. Буквально. Оставили умирать в туалетной кабинке.

— То есть девочка тогда еще была жива?

— По словам врача, да.

Домой вернулась Пэтти, ездившая куда-то по делам. Она положила сумочку, ключи и сразу почувствовала неладное. Отец и сын развалились на диване, словно приросли к его подушкам.

— Все нормально? Что стряслось?

— Да так, преступление одно обсуждаем, детка, — отозвался Алан, поднимаясь, чтобы обнять супругу.

— На площадке для отдыха у шоссе нашли выброшенную грудную девочку, — объяснил Пол. — Мёртвую.

— Какой ужас! — воскликнула Пэтти.

Алан что-то шепнул ей на ухо.

— Да, милый, — тихо ответила она, отходя от мужа. Потом взглянула на Пола. — Я приготовила энчиладос[9] в зеленом соусе. Пол, ты заночуешь?

* * *

В тот вечер, наевшись блинчиков, Пол залез под одеяло в своей старой кровати. С тех пор, как он уехал в университет, в его комнате практически ничего не изменилось. На одной из полок стояли в ряд награды за победы в турнирах по бейсболу. В альбомах, громоздившихся у кровати, хранилась в безупречном состоянии самая его бесполезная коллекция различных открыток для обмена — со звездами американского футбола, бейсбола, на другие тематики, которые представляли для него интерес в подростковом возрасте. Ему всегда нравилось приезжать домой. Мама заботливо опекала его, иногда слишком заботливо, как и все мамы. Отец был все такой же, всегда рядом, всегда готовый куда-нибудь поехать с ним, помочь с домашним заданием.

Пол сразу же уснул, но вскоре его разбудили звуки, которых он раньше никогда не слышал.

Его отец плакал.