Улей

— Она сказала, что прижала записку к груди, с наслаждением повторяя каждое начерканное в ней слово, клянясь в любви той, кто её отправил. Потом изорвала записку на мелкие клочки и смыла их в унитаз, наблюдая, как они кружатся в вихрящемся потоке уносящей их в слив воды. Она знала, что «вправление мозгов» завершилось полным провалом, но согласилась выступить на телевидении, чтобы окружающие поверили, будто оказанная ей психологическая помощь оказалась эффективной. Тем самым она обеспечила себе прикрытие до тех пор, пока снова тайком не сбежала на северо-западное побережье, теперь уже навсегда.

Линдси перестала делать записи. Ей казалось, что она сочиняла сказку. Описывала нелепый сон, что ей приснился. Магнетизм Марни Спеллман был непреодолим.

— Жена говорила, что по-прежнему любит меня и детей, — продолжал муж. — Может, и любила. Только любви её хватило лишь на то, чтобы позвонить мне и объяснить, как на самом деле обстоят дела, перед тем как исчезнуть на острове Ламми. Правда, — в завершение добавил он, — возможно, это она сделала лишь для того, чтобы я не пытался её вернуть.

Глава 12

9 марта 2000 г., четверг

Остров Ламми, штат Вашингтон

«Проблема 2000 года» породила у некоторых стойкое ощущение острой безотлагательности. Не только у «выживальщиков». У обычных людей тоже. В конце концов, как знать, что произойдёт с наступлением нового тысячелетия? Люди все ещё приспосабливались к тому, что компьютеры, последние десять-пятнадцать лет узурпировавшие каждый доступный дюйм пространства на рабочих столах, это начало начал. Казалось, вся их жизнь вращается вокруг компьютеров, создатели которых, судя по всему, не запрограммировали эти умные устройства учитывать, что цивилизация продолжит своё существование после 1999 года.

И что будет — наступит конец света?

Самолеты попадают с небес?

Кто мог бы это предсказать?

Похоже, никто.

И вот календари зафиксировали смену тысячелетий, а ничего страшного не произошло. «Проблема 2000 года» оказалась сущей ерундой.

Но не для Дженнеров — Дэна и Линды. Приближение ожидаемой катастрофы послужило толчком к скорейшему осуществлению мечты всей их жизни — объездить все национальные парки США.

— Никаких памятников, только парки, — довела она до сведения каждого из их взрослых детей перед тем, как осенью 1999 года, собрав в дорогу вещи, они пустились в грандиозное путешествие тысячелетия. Дети в ответ скептически хмыкали.

— Только парки, — каждый раз поддакивал ей Дэн, сидя в зелёном кожаном кресле, что стояло у противоположной стены комнаты. — Всё не охватишь, нужно ведь чем-то ограничиться.

— Конечно, может статься, что граница окажется не такой уж прямой, — говорила Линда, кладя конец их шутливому диалогу. — Там видно будет.

Национальный парк Олимпик значился последним в списке достопримечательностей штата Вашингтон, которые они наметили посетить, и, конечно, он быстро вошел в десятку и даже в пятерку самых красивых мест в их рейтинге лучших заповедных уголков страны. Дэн, работавший школьным администратором до выхода на пенсию, и Линда, в прошлом начальник службы программного обеспечения, готовясь к путешествию, сняли с банковских счетов все сбережения до единого цента. Линда боролась с раком груди. Болезнь перестала прогрессировать, но при всём своем оптимизме она не питала иллюзий насчет того, что её ждет. Обстоятельства складывались не в пользу Линды: обе её сестры, тетя и бабушка умерли от рака молочной железы. Она жила уже дольше, чем любая из них. Сейчас ей было шестьдесят девять лет, и она хотела бы всласть полюбоваться красотами природы до того, как мир закроют от неё.

Не «проблема-2000».

Рак.

Они уже побывали в парках Маунт-Рейнир («Альпийские луга в цвету!») и Северные Каскады («Лоси… Целое стадо, голов сто!») и наконец добрались до полуострова Олимпик и исторической гостиницы близ изумительно красивого скалистого берега Руби-Бич. Погода на вашингтонском побережье предсказуемо непредсказуемая. То дождь хлынет, а в следующую минуту прорывается солнце и светит два дня или тут же скрывается, словно по мановению крыла чайки. Удобно устроившись в уютном холле гостиницы, они сидели у пылающего камина и потягивали кофе, сдобренное ликером «Калуа».

— И капельку сливок, — попросила Линда официанта.

— Лейте, лейте, не жалейте, — сказал Дэн, закатывая вверх глаза. — Она не боится поправиться.

Линда не возражала. Мужу доставляло огромное удовольствие делать ей приятное — то, чего он был лишен на протяжении, как она выражалась, «раковых лет», которые отняли у них баснословно много времени прежде, чем они задумали совершить своё великое путешествие по национальным паркам.

В ту ночь дождь лил как из ведра, нескончаемо барабанил по крыше так, будто её обстреливали из пушки.

По телефону «Блэкберри» — эту дурацкую игрушку старший сын ей подарил перед их отъездом — Линда отправила детям сообщение: