Улей 2

— Третье окно, Эва. Запомни, третье окно. Шурик подпилил решетку, ты сможешь уйти. Через пляж уходи… Возьми мои туфли…

Вскинув голову, изумленно смотрит на мать.

— Нет, мама.

— Мало времени, Эва. Обещай мне… Обещай, что спасешься. Ты сильная. Ты у меня такая сильная! Обещай, что спасешься и забудешь все, что произошло.

— Мама…

— Уходи. Другого случая не представится.

— Мама! Я не знаю… Я не смогу…

— Сможешь. Обещай мне.

Пальцы матери сжимают ее руку до боли, сильно, а взгляд становится суровым и требовательным.

— Ладно. Обещаю.

Ресницы Ольги Владимировны закрываются.

— Мам? — потерянно окликает ее Ева. — Мама? Мама!

Застывшее тело матери как будто растекается на руках девушки, становится непосильно тяжелым. И Еве, с немым воем, приходится опустить его на пол. Запрокидывая голову, бессильно и горестно плачет.

Резкие молотящие удары в дверь заставляют сердце отреагировать новым скачком до предела возможностей. Инстинктивно напрягаясь и группируясь, Титова неосознанно склоняется над матерью, все еще пытается ее защитить.

— Открой дверь, Ева! Ты же знаешь, что по-другому тебе из кабинета не выбраться.

Бездыханно, некоторое время тупо таращится на дверь.

— Открой немедленно! Если я открою, ты очень сильно пожалеешь… Несите инструмент.

Высвободив руки из-под мертвого тела, Ева рассеянно проводит ими по своему горячему лицу.

Склонившись, целует мать в лоб.

— Я простила тебя, мама… И ты меня прости, — снимает с нее туфли.

Бег Евы прекращается. С другой стороны пляжа прямо на нее несется автомобиль. Свет фар ослепляет и дезориентирует. Нет смысла больше бежать. За спиной тоже, судя по оглушительному лаю, приближается команда отца.

Роняя на песок тяжелый подол платья, сжимает руки в кулаки. И молится уже о том, чтобы все закончилось предельно быстро.

Хотя, все должно было быть иначе…

[1] «Иван Грозный и сын его Иван» (также известна под названием «Иван Грозный убивает своего сына») — картина русского художника Ильи Репина. Изображает легендарный эпизод из жизни Ивана Грозного, когда он в припадке гнева нанёс смертельный удар своему сыну царевичу Ивану (в настоящий момент считающийся не окончательно доказанным). Картина показывает муку раскаяния на лице Грозного и кротость умирающего царевича, со слезами на глазах прощающего обезумевшего от горя отца.

Глава 57

Из салона выходит сам Исаев, оглядывает ее с головы до ног. Цокает языком и манит девушку жестом.

— Планы изменились, дочь. Твой трусливый гаденыш пожелал встретиться на нейтральной территории. Так что ты сейчас только потратила наше драгоценное время на никому не нужную беготню. Идиотка, бл*дь!

Ева не пытается сопротивляться, когда два амбала хватают ее под руки и грубо забрасывают на заднее сиденье машины.

Что можно чувствовать, когда тебя везут на смерть? А если убийца — твой собственный отец?

У Евы не осталось сил, чтобы что-то чувствовать. Ей бы дали возможность удавиться — удавилась бы. Утопиться — утопилась бы.

Сидит между охраной, не двигаясь. От нее воняет потом, морем и кровью. И она уже чувствует себя мертвой.

Когда они проезжают через распахнутые железные ворота, машинально рассматривает обширную территорию и читает надпись на главном здании: ООО «Коркут». Еве знакомо это название, потому, когда ее выволакивают из машины, она не испытывает ни малейшего удивления при встрече с еще одним приятелем отца.

— Все в порядке, Сеня?

— Как договорились. Работа остановлена. Рабочие эвакуированы по ложной пожарной тревоге. Только что отъехал последний автобус.

— Отлично. Заносите, — командует Исаев.