Улей 2

— Я вспомнила, что у тебя, — нервно заправляет за ухо волосы. — У тебя был кожаный шнурок с металлическим жетоном. Он остался у меня, — не уточняет того, что помнит и то, как сорвала подвеску у Титова с шеи. — Я подумала, будет неплохо, если у тебя появится что-то от меня.

Он молча разглядывает тяжёлое плетение, и Ева начинает волноваться, думая о том, что, возможно, ее подарок кажется слишком религиозным. Она же даже не знает, как Адам относится к религии. Он запросто может быть атеистом.

— Тебе не нравится?

Поднимая голову, Титов сражает Еву потрясающей улыбкой. При виде которой у нее по телу бегут мурашки.

Адам красив. Настолько красив, что дыхание перехватывает от восторга.

— Нравится, — приближаясь, отвечает он.

Прижимает ладонь к ее затылку, касаясь улыбающимися губами ее губ. И ей тоже хочется улыбаться.

Это она и делает.

«Аномальная: Счастлив?

Джокер: Я не знаю, как это.

Аномальная: Я покажу тебе.

Джокер: Ты сама не знаешь, как это.

Аномальная: Вот вместе и выясним».

Счастливы. Безмерно от одной только возможности видеть друг друга. Не прекращая улыбаться, целоваться. И касаться. Сходить с ума от дрожи, которая идёт по коже. Чувствовать и видеть ошеломительные реакции своих тел. Теряться в буйном пламени страсти, которая проходит по нервным окончаниям, задавая и воспаляя каждый микроскопический нейрон. Чувствовать и слышать оглушительный стук сердец друг друга. Стремиться к полному телесному контакту.

— Адам…

— Эва…

— Останешься? Останься, — частит дыханием. — Пожалуйста.

— Да, — выдыхает он. — Да, останусь.

— Я соскучилась.

Титов смеется.

— Мы виделись двадцать минут назад.

— Это не то. Совсем не то. Когда мы вдвоем, ты только мой.

— Я круглосуточно, всегда твой.

— Не так…

Проводит руками по его крепким плечам. Целует напористо и смело, потому как чувствует, что ему нравится именно так. И ей самой очень нравится.

Порывисто отстранившись, смотрит ему в глаза и чего-то ждет. Сама слабо понимает, чего именно. Только Титов не торопится с собственными выводами. Вот же она глазами все ясно сказала: зеленый свет.

А он молчит и не шевелится. Только смотрит так… Сердце обрывается и теряется где-то там, ниже плинтуса.

Пульс шарахает по вене, словно сумасшедший. А в воздухе разливается горячее напряжение и катастрофическая неловкость.

Набравшись смелости, снова тянется к Титову. Он целует, но как-то слишком мягко. Не то. Не так. Кусает его, несильно. Больше с провокацией. Рассчитывая, что он перестанет держать эту невыносимую дистанцию.

Но Адам-то не знает всего, что она чувствует. Он не знает даже того, что она воскресила большую часть своих воспоминаний о нем.

И… она снова его кусает. Напрашивается.

«Ну же, Адам! Я же знаю: ты не святоша…»

— Адам…

— Чего ты хочешь, Эва? — хрипло выдыхает.

И этот шепот обжигает больше, чем его мягкие поцелуи. Столько в нем силы, голода и бесшабашности.

Ей хочется чувствовать Титова всем своим телом. Каждой клеткой. Ей необходима безграничная близость с ним.

— Тебя. Я хочу тебя.

Глава 44

Он снова молчит. Сплетает их пальцы. Сильно сжимает и, склонив голову вниз, шумно выдыхает.

А у Евы горячие волны по телу идут. И в трусиках становится горячо и мокро.

Эти ощущения хорошо ей знакомы. И даже сама ситуация, в целом, когда она инициатор.

— Знаешь… я…

Она не слушает. У нее в ушах вата и гул странный. Не до разговоров.

Скользнув руками к пуговицам пижамы, ловко и быстро свобождает их из петель.

— Подожди, — тяжело шепчет Титов.

Останавливает суматошные движения ее пальцев, едва в отвороте показываются молочно-белые холмики девичьей груди.

«— Подожди…

Физически ее тело все еще сопротивляется. Она чувствует дрожь и боль, хотя Адам уже миновал этот дурацкий девственный барьер.

— Нет… Адам, не отпускай…

Ей так страшно только от одной мысли, что он ее отпустит.

— Чёрт, Ева… Ты такая горячая там, — выдыхает Адам, прижимаясь влажным лбом к ее лицу. Произносит, как обвинение: — Совершенная.

— Двигайся, Адам, прошу тебя…

Двигается. Резкими точками. До упора, и назад.

Ей все еще больно, но близость, которая сохраняется между ними, пока Титов находится внутри нее, — вот, что чувствуется разрушительней. Она убивает. Она покоряет. Она вызывает зависимость…»