Улей 2

Яркие картинки вызывают головокружительную тошноту. Сердцебиение усиливается. Сразу, до предела. Струйка крови тонким ручейком выползает из носа и стекает вниз по губам и подбородку. Ева не реагирует даже на это. В ее глазах до болезненного жжения усиливается давление, будто из век не простые слезы побежали — кровавые.

Может, ее воспоминания ошибочные? Возможно, голос отца создан исключительно ее нездоровым воображением.

Руки сжимаются в кулаки, когда дрожь проходит сквозь тело ледяной тревожной волной.

«Меня зовут Эва!»

«Меня зовут Эва!»

«Меня зовут Эва!»

«Повторяйте!»

«Меня зовут Эва!»

«Всем лежать! Лицом вниз!»

Небрежно пройдясь по лицу рукавом куртки, глубоко вдыхает и на выдохе сцепляет зубы. Надвинув капюшон на лицо, подходит к забору. Мимо высоких деревьев, пребывающих в зимней спячке. Не обращая внимания на холод и жесткость веток, хватается за них голыми руками. Скрипя зубами, подтягивается как можно выше. Носки ботинок с противным шорохом съезжают по шершавому стволу вниз, но кое-как ей все-таки удается приподняться настолько, чтобы заглянуть во двор. Останавливает взгляд на шеренге из заиндевевших темных автомобилей. В стороне от главной аллеи два охранника курят и переговариваются. Черный алабай носится по двору, гремя цепью, по выступающему над плиткой стальному пруту.

«Смотри, дочь, смотри… Наш дом, земля, на которой он стоит, пять транспортных терминалов, девять морских причалов, припортовой рефрижераторный комплекс, индустриальный парк — империя, которую Исаевы строили поколениями. Ты же не хочешь от всего этого отказаться?»

Гнусные словесные манипуляции. Ее желания никогда не принимались в расчет. Чувства, которые в ней когда-то вызывала собственность отца — уродливая смесь любви и ненависти. Эта любовь долгие годы угасала на фоне всего прочего. Теперь Ева знает: она просто медленно умирала.

Когда ребенок срастается со средой своего обитания, не так-то просто отрезать ту призрачную «пуповину», которая связывает его с домом. Он наследует не только генетический код, но еще и частичную или полную норму поведения. Приспосабливается к тому, что вначале ему не нравится или кажется некомфортным. Формирует собственную шкалу нормальности, учитывая то, чему его учат и как с ним обращаются. Сопротивляясь, в силу своего характера и возраста, все равно неизбежно повторяет мышление и тактику действия взрослых особей — своих родителей. Все видится ему родным, надежным, безопасным и просто сносным до тех самых пор, пока он не узреет радикально иной мир.