Улей-2

Дверь приоткрылась, и на пороге появилась древняя старуха с крючковатым носом, совсем как у бабоньки Яги.

– Здравствуйте! Мне бы Аскарали Бакытовича…

– Кагой?

– Аскарали… Ну, Рахимова.. Он тут живёт?

– Да чёрть их разбере хто ваны такие. Живуть… По мне, так уси воне на одну морду. Но седни никого нимае дома.

Быть может и хорошо, что Бакытовича в тот день застать на месте не получилось. Антуражи, меня окружавшие, не сулили ничего доброго. Кто знает, чем мог завершиться мой порыв взять у него объяснение по уголовному делу…

В отделе дознания было всего пять человек, включая начальника. Всяк из них был погружён в свои дела. Заниматься мной ни у кого не было ни времени, ни желания. Первый месяц дни напролёт я тупо сидела уткнувшись носом в Таможенный Кодекс, от которого меня уже тошнило. Ни вопросов, ни заданий, ни чего бы то ни было…

С неимоверной тоской я ожидала трёх вещей: обеденного перерыва, окончания рабочего дня да дня дежурства, когда мне приходилось работать на вахте, расположенной на первом этаже, вместе с ребятами из других отелов.

Обеденный час был мною любим за возможность выйти прочь из кабинета дознания хотя бы на пятьдесят пять минут. Мне было приятно общаться с коллегами из других подразделений. Все они шумно радовались обретённому коллективу, новому функционалу и иным предоставившимся возможностям.

При входе в соседние отделы с порога ощущалась здоровая атмосфера. Было видно, что люди увлечённо трудятся, что им нравится пребывать в своём рабочем пространстве. Оказавшись в нашем отделе, невольно хотелось оглянуться по сторонам и, удивлённо подняв левую бровку, спросить: «Ребята, а гроб-то с покойником где? Вы его предавать земле будете или тут у себя насовсем оставите»?

Дежурства на вахте чем-то отдалённо напоминали работу в дежурной части, только к нам никого не доставляли. Вахта служила неким аккумулятором информации, распределяемой далее по отделам или по другим таможенным постам.

Впрочем, в одну из моих смен всё же в дежурку, назову её так, обратилась потерпевшая.

– Меня тока шта изнасиловали, – едва ворочая языком заявила «барышня» маргинального вида.

– Кто же вас так, милая? – решил подшутить один из моих коллег.

– Та хто его знает! Не знаю… Кароче, я ничё не знаю…. Он сзади пристроился… Раком меня загнул, паразит! Я его самого не видела, видела тока ботинки военные на шнурках…

Столь откровенный пассаж невольно вызвал взрыв смеха.

– Это вам, женщина в милицию надо!

– А вы хто? Вы чё, не милиция?

– Мы таможня. Милиция дальше, следующее здание.

– Ааа…. Ну так бы и сказали… А то хто он, да чё он…

Свою блатную работу в таможне я до сих пор вспоминаю не только с содроганием, но и с неимоверным отвращением. Четыре месяца моей жизни прошли в каком-то забытьи. Порой мне казалось, что время остановилось и всё, что со мной происходит, никогда не закончится. Тригером, спровоцировавшим всю последующую цепь событий, послужила моя поездка на СВХ (склады временного хранения). Именно туда в один из дней Аркадий Евгеньевич меня и заслал для оказания помощи Светлане – старшему дознавателю по особо важным делам.

Дело и впрямь оказалось «особо важным». На границе с соседней страной была задержана партия контрабандных шуб из натурального меха, женских сумок и обуви опять же из натуральной кожи. Моя задача сводилась к тому, чтобы помочь Светлане открыть все товарные места, или коробки, говоря простым языком, и путём банального пересчёта, зафиксировать количество единиц на бумаге. Теперь уж не вспомню точно, два или три дня пришлось нам убить на все эти потрошения и арифметику, да это и не суть важно. Важно иное. Обнаруженное в коробках фиксировалось на обычной бумаге формата А-4 обычной ручкой от руки. После этого весь перечень был набран в электронном варианте. В тот миг, когда вышеобозначенная «портянка» была распечатана, мне, как одному из исполнителей, подсунули её на подпись. Именно в этот самый миг и выяснилось, что в новую версию вкралось довольно много ошибок. Например, норковые полушубки отчего-то вдруг обратились в полушубки из меха Чебурашек, а кожаные сумки в дерюжки из дерматина. Под сей Филькиной грамотой я должна была оставить собственный автограф. Времени на размышления мне отпущено не было. Да и думать тут было особо не о чем. Перспектива оказаться стрелочником меня совершенно не радовала.

– Я не буду это подписывать, – сказала я, никак не аргументировав собственную позицию.

– Не будешь? Т.е. как?

– Здесь всё неправда. Ты ведь и сама знаешь.

– Ну что ж, не будешь, так не будешь, нам ещё лучше, – тут же подвела черту Светлана.

Всё, что было дальше, походило на низкопробный фильм про психопатов.

Аркадий Евгеньевич, решив, что таким как я не место в дознании, начал действовать наверняка.

– Подготовь сопроводиловку к делу К09732-07, – в тот же вечер велел он мне.

– Хорошо. А где мне взять исходные данные? Я никогда не делала сопроводиловок. Вы могли бы мне подсказать?