Улей

— И что с того, Адам? — ехидно смеется девушка. Двигая головой из стороны в сторону, умышленно задевает его сжатые губы своими. — Что с того, а? — обжигает дыханием.

— Что с того? — рычит Титов. — Ты заслуживаешь все то, что с тобой происходит. Все!

Он не только видит, еще и чувствует, как Исаева вздрагивает. Ее грудь в несколько неровных этапов приподнимается и опускается. А лицо искажается яростью.

Звонкая пощечина рассекает воздух, но Адам едва чувствует причиненную ею боль. Неистово бесится.

— Не тебе судить, Титов! Не тебе! Ты сам монстр, снискавший ненависть близких и жалкое существование в одиночестве.

Эти слова уж точно лишние. Такого нельзя произносить вслух. Но они же безголовые. Считают, им все можно.

— Прекратите! — испуганно кричит Даша, когда Адам хватает Еву за шею и толкает ее к стене. Не душит, но успешно блокирует удары и притискивает всем своим телом. — Прекратите сейчас же! Адам… — Исаева в соотношении с ним настолько маленькая и хрупкая, что Захарченко серьезно волнуется о том, что Титов ей подобным образом попросту сломает кости. — Адам, пожалуйста… Пожалуйста, я прошу тебя…

В эти умоляющие вскрики вмешивается тарабанящий стук в дверь и суровый женский голос:

— Молодые люди?

Молниеносно пронесшись через номер, Дашка открывает дверь. И Титов так же стремительно отступает в сторону. Отворачиваясь, прочесывает пятерней затылок и люто выдыхает. Некоторое время в воздухе раздается лишь его рваное свирепое дыхание, потому что остальные замирают без каких-либо признаков жизни.

— Прошу прощения, молодые люди, — невозмутимо холодным голосом произносит администратор гостиницы, осматривая всех троих недовольным взглядом. — Что у вас здесь происходит, что постояльцы с нижнего этажа жалуются на шум?

Повисает резкая тишина.

Пока Исаева не приходит в себя, беззаботно кривя губы в улыбке.

— Мы немного повздорили, — отвечает она за всех. — Извините, пожалуйста. Больше не повторится.

— Я надеюсь, — презрительно выплевывает женщина. — Иначе мне придется вызвать полицию.

— Все будет нормально, — продолжает уверять Ева, пока Титов отворачивается к окну, а Дарья растерянно моргает. — Обещаем.

— В таком случае, доброй ночи.

Администратор удаляется, глухо стуча каблуками по длинному коридору.

Исаева тихо материться ей вслед. Все еще гневаясь, размашистым шагом первсекает номер. Вознамерившись оказаться на свежем воздухе, распахивает стеклянную дверь и ступает на кафельный пол балкона.

Задирает голову к небу. Слегка печалится, замечая облачное покрывало на нем. Звезд не видно. И холодно. Даже морозно.

Замирает, когда ей на лицо опускаются несколько крохотных снежинок, и обхватывает плечи руками.

— Нельзя быть такой тварью и оставаться невредимой, — слышит она позади мрачный голос Титова.

Оборачивается, надменно усмехаясь.

— Желаешь мне навредить? Ну, так, давай. Ты что, думаешь, что я испугалась? Молить о пощаде буду? — задирает нос. — Ты сильнее физически, я не спорю. Можешь свернуть мне шею. Только легче тебе не станет. Ты же не такой победы желаешь.

— Нет, не такой, — кивает парень, загоняя ее к перилам в кольцо своих рук. — Я другого хочу. И я этого добьюсь. Рано или поздно. Заплачешь.

— Разочаруешься, мой самый лучший, — слова мерзнут на губах, но Еву буквально распирает от желания высказаться. Дрожа от холода и ярости, продолжает препираться с ним в одной лишь шелковой пижаме при температуре в -2 °C. — Тысячу раз пожалеешь, что связался со мной. Сниться тебе буду. Мерещиться в каждой прохожей. Запомнишь меня на всю свою паскудную жизнь.

Адам хрипло смеется, невольно растворяя их общую злость. Убирая прядь волос ей за ухо, целует девушку в лоб.

— Вау! Придется повеситься, Исаева. А то я не выдержу подобной драмы, — задерживается, согревая чувствительную кожу губами.

И Еве вдруг дико хочется прижаться к Титову. Уткнуться холодным носом ему в шею. Прижаться всем телом и забыть обо всем на свете.

Но она этого, конечно, не делает. Раздраженно стискивает зубы.

— Тошно представить… — продолжает посмеиваться Титов.

Скользит губами к виску и оставляет там еще один поцелуй.

— Ты такая скотина, Адам, — отталкивает его, когда он пытается обнять ее поверх дрожащих плеч.

— Согласен. Мне нет оправданий.

Дверь снова открывается, и на балконе появляется Дарья. Кутаясь в куртку, натянутую просто поверх халата, смотрит на них обоих укоризненно.

— Вы что, совсем ненормальные? — старается скрыть свой испуг в грубости голоса.

— На улице практически зима. Пройдите в номер.

Умалчивает о том, как ее беспокоят резкие перепады в их диалогах. Оставляет свои размышления на более мирное время. Дома Ева уж точно от нее не отвертится.

Только Титов действует вразрез общественным ожиданиям.

Шокируя обеих девушек, обхватывает Захарченко руками. Притягивает ее спиной к себе, как заложницу, и, пронизывая Исаеву безумным взглядом, спрашивает с полным безразличием в голосе:

— Что, если я убью ее? Столкну за перила, и все. Тебе будет больно, Ева? Скажи же мне, так тебе будет больно?

Она белеет, как полотно. Забывает о холоде и своей злости.

— Ева… — потерянно выдыхает Дашка.