Улей. Уйти нельзя выжить

— Помоги, там мама, — беззвучно плачет малышка, с мольбой глядя в прозрачно-голубые ласковые глаза. Опустившись перед девочкой на корточки, он медленно подносит палец к губам и тихо шепчет:

— Шшш, никто не должен нас увидеть…

— Почему? Они обижают мою маму.

— Не бойся. С твоей мамой все будет в порядке. Это такая игра, в которую не берут маленьких девочек.

— А ты почему не играешь с ними?

— Ты ошибаешься, Диана. Я тоже играю.

— А какие правила у этой игры?

— Никаких правил нет…»

* * *

Спустя время

Она не знала наверняка, сколько дней находилась в отключке. Под воздействием сильных препаратов стандартные реакции притупились, ощущение времени отсутствует. Кая не испытывает физической боли, исключительно слабость и постоянную сонливость. Спутанность сознания не позволяет сгенерировать ни одной четкой мысли, но воспоминания о пережитом не притупляются, не меркнут. Наоборот, с каждым пробуждением становятся все более пугающими и подробными. Никакие транквилизаторы не заглушат предсмертные вопли погибших девушек. Ожившие ночные кошмары останутся с ней навсегда, как шрамы от разодравших кожу шипов.

«Лучше бы я умерла», — проносится в голове первая ясная мысль, когда в один из одинаковых дней, в медбокс заявляется Кронос. Он снова в маске. Туман перед глазами все еще стоит плотной завесой, не позволяя рассмотреть подробности. Возможно, повелитель пчелиного царства — всего лишь плод одурманенного подсознания.

— Доктор сказал, что тебе лучше, — раздается совсем близко ненавистный голос главного антагониста. Пальцы в неизменной черной перчатке обхватывают ее скулы и поворачивают лицо для удобного изучения. — Выглядишь, как дохлая белая мышь.

Кая сжимает губы, поклявшись себе, что не скажет этому подонку ни слова. Он снова пахнет серой, кровью и смертью. Здесь — в стерильном боксе этот запах ощущается особенно остро.

— Играешь в молчанку, пчелка? — переместив ладонь на забинтованное горло, Крон сжимает пальцы, перекрывая ей кислород. Стреляющая острая боль мгновенно разносится по телу и мерцающие серые точки перед глазами окрашиваются в алый. — Напрасные усилия. Снова проиграешь, — безжалостно утверждает он.

— Не могу говорить… — удается прохрипеть Кае. Почти не врет. Отчасти так оно и есть.

— Бедняжка, такая жалкая, — насмешливо бросает Кронос, ослабляя хватку. Небрежно проводит кожаными костяшками по лицу, убирает прилипшие к взмокшему лбу пряди. — И такая жестокая. Меньше месяца в Улье, а на твоем счету уже пять смертей. Ты чувствуешь раскаянье? Сожаление? Угрызения совести? Или, может быть, ты мечтаешь вернуть время вспять к первому стриму и использовать первый патрон для себя? Кивни, если да.

Кая упрямо стискивает зубы, глядя в расплывающееся перед мутным взглядом лицо, полностью скрытое белой маской. В прошлый раз была черная, до этого золотая. У него извращенный фетиш на коллекционирование масок? Особый пунктик? Что он так усиленно за ней скрывает? Уродство, шрамы или мировую известность?

— Я так и думал, — благосклонно потрепав ее по волосам, Крон начинает медленно огибать по кругу больничную койку. — Только так можно спасти других участников, Кая. Других вариантов нет. Мир поделен между хищниками и их добычей. Сильный пожирает слабого. Этот закон действовал испокон веков. Все утопические россказни о мире, равенстве и братстве — чушь собачья, придуманная для прослойки тупых рабов.

Закусив губу, Кая прикрывает тяжелые веки. Невыносимо слушать безумный бред психопата, ощущать витающую в воздухе разрушительную темную энергию, не проявляя при этом никаких эмоций. Она пытается абстрагироваться, вытеснить омерзительный голос из своего сознания, но Кронос четко улавливает исходящие от нее блокирующие вибрации, и одной фразой снова приковывает внимание пчелки к своей персоне.

— Я могу сделать так, чтобы шоу с твоим участием больше не причиняли тебе физического вреда. Ни публичного секса, ни унижения твоего достоинства. Ты можешь стать королевой среди породистых пчелок, — остановившись с противоположной стороны, Крон вновь поворачивает ее голову к себе. — Не такой, как Медея. Пока не такой, но все в твоих руках, Кая. Я готов проявить благосклонность и великодушие, но взамен потребую абсолютную преданность.

— Чего ты хочешь? — через силу просипела Каталея.

— Во время ежегодного стрима ты убьешь Бута и мою жену, — маньяк бесстрастно озвучивает свое дикое условие.