Ульгычан, или хроника турпохода (СИ)

Как ни странно, забота Сенхары о друзьях была искренней. Он устроил их на непыльную работу в диспетчерской и всячески ограждал от контактов со своим пиратским начальством. Прошел долгий марсианский год - Саша и Лэлса были живы, и при этом не запятнали себя ничем. Но сколь веревочке не виться...

Дорассказать Лэлса не успел. Серега приподнялся со своего места, вглядываясь в даль:

- Кажется, к нам опять гости.

Секунду спустя и я разглядела: по долине ручья шли, рассыпавшись цепью, двенадцать человек в форме лагерной охраны. Собак с ними на сей раз не было. ИФ схватил ружье, скомандовал:

- Лада, Ольга, вы со мной - вниз! Серега, Лэлса - наверх! Андрей и Галка, сидите здесь и смотрите в оба!

Мы сбежали по осыпи к палатке, дальше - вдоль ручья. Ну, где здесь наши вешки?

Я постепенно приходила в себя. Ладка на бегу комментировала Лэлсин рассказ и сопровождавшее его странное "кино", но я не прислушивалась. Вообще, чтобы уложить такое в голове, нужно время и более-менее спокойная обстановка.

Обстановка не была спокойной: она требовала немедленной, полной концентрации здесь и сейчас...

Заряд крупной дроби из двустволки ИФ взбил фонтанчики пыли под ногами у наступавших - они на редкость шустро попрятались за камни. Стрельба из бластера - в Ладкином исполнении - произвела на вохру еще более неизгладимое впечатление.

ИФ отдал приказ не стрелять по людям. Да мы и сами не хотели никого убивать. Только хорошенько пугнуть, чтоб не лезли. Вряд ли наши чувства разделял Андрей Зорин, но приказу он подчинился.

Попытка отползти назад тоже была пресечена. Чтобы уйти, вохровцам нужно было миновать совершенно открытый участок. Первый, кто туда сунулся, схлопотал парализующий заряд. Двое бросились к нему - легли рядом.

ИФ вышел за вешку:

- Всем встать! Оружие - на тропу, руки вверх! Кто будет рыпаться.., - не ожидала я услышать такой металл в тенорке шефа - Девчонки, проконтролируйте!

- Быстро! Быстро! - Ладка тоже выскакивает в совмещенное время с бластером наперевес. - Автоматы не бросать! Ну я же сказала, аккуратненько... Вот так!

Я стараюсь занять такую позицию, чтобы если что, Ладка не оказалась на линии огня.

Оружие (наверняка не все) сложено на тропе аккуратной кучкой. Девятеро из двенадцати стоят, руки за голову, трое еще не очухались. Ладка подбирает их автоматы, извлекает у кого-то, вероятно, начальника, наган из кобуры.

Всматриваюсь в лица наших пленников. Нормальные лица, некоторые были бы даже вполне симпатичными, если бы их не мял и не коверкал суеверный ужас. От Ладки шарахаются, как от привидения.

Из воздуха материализуется Приблудный с пистолетом, который ему, наконец, вернули:

- Я их обыщу?

- Валяй! - отвечает Ладка.

Меняю позицию: спускаюсь чуть ниже, встаю на большой плоский камень над ручьем. "Где здесь граница-то проходит? Я еще здесь, или уже там?" Андрей оглядывается, машет мне рукой: "Сдай назад, не высовывайся, мы справимся."

- Андрюш, погоди. Вон на том типе хорошие сапоги, по-моему они тебе подойдут.

Вижу, что он услышал, хочу сделать еще шаг назад, уйти из совмещенного времени, но вместо этого лечу в воду. Как будто кочергой заехали под колени. Сижу в ручье: пятой точке мокро и холодно, а ногам почему-то горячо, в глазах - разноцветные круги. Попробовала встать - дыхание перехватило от адской боли: я даже заорать не смогла как следует.

Где-то наверху трещат автоматные очереди, бухают разрывы от бластеров: кажется, на нас напали с двух сторон. Вохра лежит плашмя и не подает признаков жизни. Ладка - на штанине расплылось темное пятно, лицо искажено почти до неузнаваемости - за шиворот тащит Андрея из этой кучи тел. Парализовала она всех оптом, что ли? Выше по ручью еще раз очень сильно грохнуло - и тишина.

- Слушайте, сволочи, внимательно! Очухаетесь - и быстро, очень быстро пойдете туда, откуда пришли. Кто сунется к оружию - пеняйте на себя.

Ладкин голос доносится как сквозь вату. Из застилающего глаза тумана выныривает лицо ИФ. Тщетно силюсь сфокусировать взгляд, сообразить, что он там толкует. Кто-то берет меня под руки, разжимает пальцы, сведенные судорогой на рукояти пистолета, осторожно поднимает из воды. Пытаюсь наступить на ноги - зря, ох как зря. Кто сказал такую глупость, что попытка не пытка. Обморок - единственное спасение от невыносимой боли.

Первым, что я увидела, придя в себя, была физиономия Лэлсы. Моя голова лежала у него на коленях, от маленьких ладоней, прижатых к моим вискам, шло приятное тепло. Заметил, что я открыла глаза:

- Ты как?

- Не знаю, - пока я лежала тихо, ничего у меня не болело. А шевелиться не было ни сил, ни желания...

- Ладно, отдыхай, - пристроил мне под голову что-то мягкое, улыбнулся и ушел.

Где-то далеко - знакомые голоса, лица, а я лежу и смотрю, как по ярко-голубому небу бегут пушистые белые облака. Мое тело сейчас такое же невесомое и бесформенное, и также неторопливо проплывают в голове редкие мысли. Вот, новый куплет придумался к дурацкой песенке без начала и конца, которую любит напевать Серега:

"Турист,

Зачем ты лез на Колыму?

А там такая заваруха,

А жить-то хочется ему..."