Ульян едет в Крым

— Георгий Семенович, позови-ка мне сюда этого Хуана, — говорит спасатель Соболев. Он достает из непромокаемого рюкзака и разворачивает на столе крупномасштабную карту Долгоруковской яйлы. Поверх кладет схемы горизонтов Красной пещеры.

Георгий с сомнением качает головой.

— Вряд ли у тебя получится, Петрович. Парень сейчас не в себе. Расстроен. Да и по-русски он плохо понимает. Ему супруга переводила.

— Тогда расскажи мне, где ваш маршрутный лист. Кто его подписывал? Он вообще-то был?

— Не было, — неохотно признается Георгий.

Спасатель Соболев играет желваками.

— Не хочу даже спрашивать, как тебе это удается… Покажи на схеме, где вы в последний раз были все вместе.

— На главной галерее пятого этажа я шел замыкающим. Потом осматривали Органный зал, вернулись к Ветровому окну… Дальше не могу ничего гарантировать.

— Там и заблудиться-то негде. Получается, она что, растворилась в воздухе? — Соболев пристально смотрит на нас обоих. — Кто-то из вас по-любому должен был ее видеть.

Мы переглядываемся с Георгием. Невероятно, но факт. На несколько долгих секунд мы потеряли друг друга из виду. Мы оба думали, что Мария осталась с Хесусом. А Хесус, засмотревшийся на причудливые натёки, подумал, как потом выяснилось, что Мария ушла вперед, с нами.

— Вниз, в засифонную часть, эта гражданка не могла пройти? — уточняет спасатель.

— Маловероятно, — задумчиво говорит Георгий. — Первый сифон сейчас маловодный, но без гидрокостюма его все равно не пройти… Хотя, знаешь, я уже ни за что не поручусь, Петрович…

Я сейчас тоже ни за что не поручусь. Я уже давно блуждаю в полной темноте, постоянно сбиваюсь при подсчете поворотов, и мне многое теперь видится иначе. Я постоянно хочу есть, от пещерной тишины у меня случаются звуковые галлюцинации, мне кажется, что я хожу кругами по одним и тем же местам. Когда мне чудятся мои собственные следы, я едва сдерживаюсь, чтобы не начать кричать и громко звать Марию в надежде, что она меня услышит. Но кричать в пещерах нельзя, это я помню, громкими звуками можно вызвать обвал слабо держащихся в осыпи камней…

И еще мне не дает покоя мысль о том, кто же будет искать меня, если в этом возникнет необходимость. Ведь сейчас никто не знает, что в пещере Красной кроме Марии нахожусь еще и я. И если я по какой-то причине не смогу найти не только Марию, но и выход, а такое возможно вполне, если учесть мою общую невезучесть, то по всем формальным основаниям я буду считаться потерявшимся. И хотя я отгоняю все панические мысли подальше, они возвращаются ко мне снова и снова. С упорством, достойным лучшего применения.

— Ты идиот, — тихо подбадриваю я сам себя. — Не мог записку оставить… Так и так, ищите, господа хорошие, меня там-то и там-то… Хотя это было бы глупо, конечно…

Меня слегка успокаивает мысль, что Георгий может догадаться, что я исчез не просто так, а направился в Красную. Ну а действительно, куда еще я мог уйти среди ночи, если не в пещеру? И он точно знает, где именно я в нее зашел, ведь это он и показал мне тот малоприметный лаз, через который можно попасть не в общедоступную галерею, а в закрытый для экскурсий лабиринт средних этажей…

Проход опять расширяется, и я снова расправляю плечи. Мне представляется над головой большой свод. И еще я слышу тихую песню на незнакомом языке. Опять слуховые галлюцинации?

— Эй, кто там? — шепчу я на всякий случай и оборачиваюсь по сторонам.

К своему удивлению, я вижу темный силуэт. Он похож на человека, присевшего отдохнуть на камень.

— Мария, это вы?

Песня обрывается, слышится шорох, сильно похожий на смех.

— Эй, последний раз предупреждаю, я вооружен! — зачем-то говорю я, вжимая голову в плечи от накатывающей на меня волны ужаса.

Пока я пытаюсь зажечь трясущимися руками свечу, силуэт светлеет, и я начинаю понимать, что передо мной стоит невысокая женщина. Она оборачивается навстречу, и я, к своему удивлению, узнаю бабку Дьелену. В прошлом году я снимал у нее комнату, когда путешествовал по Алтаю.

— Здравствуй, Ульян, — радуется мне алтайская ведьма.

— Привет, бабка Дьелена, — ошарашенно говорю я. Меня вдруг разбирает нервный смех. Я хихикаю и никак не могу успокоиться.

— Что, заблудился? — Бабка Дьелена подходит, тихо шурша юбками и бренча своими железячками. На ней темный платок, низко надвинутый на лоб, какие-то меховые сапоги, по виду мягкие, и сильно засаленная длиннополая безрукавка из темно-зеленого бархата. — Помнишь, я тебя предупреждала: не торопись. А ты как будто хочешь сам себя обогнать…

— Мне просто очень нужно найти Марию. Она издалека приехала, из Чили. Мы в пещере на экскурсии были, а потом она заблудилась, видимо, — пытаюсь оправдаться я.

На самом деле я не знаю, что произошло с Марией. И даже предполагать не берусь. Но очень хочу надеяться на лучшее…

— У нашего народа есть поучительная сказка. Мне моя бабка ее рассказывала, а ей — ее бабка. Рассказать?

Я киваю. Почему нет? Хуже уже не будет.