Уличная красотка

Проститутки на Тверской, как воробьи,
Жмутся с холода к шныряющим авто.
Подобрал бы кто, уж тут не до любви —
Под дождем стоять, распахивать пальто.

Поиграл бы кто хоть в теплые слова

(Ну, какие, к черту, «бабочки» в мороз!).
Где же ездишь ты, богатая братва, —
Глазки синие, как медный купорос?

Где бы выловить, чтоб — денег три мешка?

Поделили, всем хватило бы расцвесть.
А что возьмешь с приезжего лошка —
На помаду да на пару раз поесть.

И столичная презлая суета

Не поверит ни слезам и ни словцу.
Время — за полночь. Ну, где ж вы, блатата?
Привезли бы, что-ль, богатую овцу.

Синим пламенем гори она, дыми,

Папиросочка кайфовая в горсти.
На Тверскую со студенческой скамьи —
Мать узнает, зарыдает, не простит.

И красива, и собой не лимита,

И с артистами могла бы покутить…
Может, просто улица не та?
На Лубянскую пора переходить.

Что за осень — на асфальте ни листка,

От неона ночи светлые, как дни.
Вот и розочки голландские с лотка
Тоже маются — приезжие они.

Тоже ввалятся сегодня в чей-то дом.

(Ну какие, к черту, жрицы от любви!)
Принцы… Ротшильды… Но это все потом.
А сегодня — на Тверской. Как воробьи.
1997 год

Воспоминание

Смеется девушка чему-то у фонтана,
Ей все обыденное — сказочно и странно,
И провожатый — молод, мил и мимолетен —
Смешит ее стихом на самой верхней ноте.

Талдычат голуби и кланяются низко

На шпаги ног прелестной чудо-гимназистки.
Я — провожатый. В одиночестве — беда нам.
Горит июль. Мы оба в небо бьем фонтаном.

На кон замётано, что юность накопила —

Кривится девушка над горечью у пива.
Слова срываются с проворством воробьиным,
Улыбка мается собой в бокале винном.

И фонари вокруг в почтительном поклоне

Купают ноги в акварелевом неоне.
Две тени сходятся, и путаются космы.
Смеется девушка так ветрено и просто.

Все как в кино. Все на пределе, как на гонке.

И только нет ни тормозов, ни кинопленки,
И за пустяк в душе сражаются армады,
И вкус победы — вкус пронзительной помады.

Смеется девушка чему-то у фонтана,

Ей все обыденное — сказочно и странно.
И весь сюжет случаен, чист и мимолетен.
И оборвется он на самой верхней ноте.
1990 год

Вот мы и допели