Улисс

Полные мощи и пышности титулы грянули в памяти Стефена победным звоном их колоколов: et unam sanctam catolicam et apostolicam ecclesiam: медленный рост и смена догм и обрядов, неспешная—как его редкие мысли—химия звезд. Символ апостолов в меcсе для папы Марцелиуса, многоголосие, антифонные всклики: а за их напевом недремный ангел воинствующей церкви разил и грозил её ересиархам. Орда обращенных в бегство еретиков с митрами набекрень: Фотий и выводок хулителей, один из коих Малиган, и Арий всю жизнь ратующий за единосущность Сына и Отца, и Валентин, отвергающий земное тело Христа, и хитромудрый африканский ересиарх Сабелиуc, твердивший, что Отец был сам своим собственным Сыном. Точно как Малиган только что сказал на потеху чужаку. Пустая насмешка. Пустота удел ткущих ветер: обезоруженье и разгром от воинствующих церковных ангелов Михайловой рати, которые всегда начеку и оградят её в схватке своими копиями и щитами.

Браво, браво! Продолжительные аплодисменты. Zut! Nom de Dieu!

– Я, разумеется, британец,–р,–раздался голос Хейнсааковым себя и чувствую. Я не хочу увидеть, как моя страна окажется в руках немецких евреев. Боюсь, это наша национальная проблема на сегодня.

Два человека стояли на краю обрыва, наблюдая: бизнесмэн, моремэн.

– Идут к бухте Баллок.

Моремэн с каким-то пренебрежением кивнул на северную часть залива.

– Там пять саженей,– продолжил он.– Всплывёт примерно в той стороне, прилив начнётся в первом часу. Сегодня девятый день.

Утопленник. Парусник курсирует по пустому заливу в ожидании когда вынырнет вспухший тюк, перевернётся к солнцу раздутым лицом, белым как соль. Вот он я.

Извилистой тропкой они спустились к уходящей в море гряде камней. Хват Малиган стоял на камне в одной рубахе, отшпиленный галстук переброшен через плечо. Молодой человек, уцепившись за выступ камня подле него, медленно, по-лягушачьи, пошевеливал своими зелёными икрами в желе глубокой воды.

– Брат твой приехал, Малачи?

– Нет, он в Вестмите. С Беноном.

– Все ещё там? Я получил открытку от Бенона. Говорит, встретил там молоденькую милашку. Фото-девочка, как он её прозвал.

– Так он её снял, а? Краткая экспозиция.

Хват Малиган присел расшнуровать свои ботинки. Рядом с выступом камня выхлюпнулся, отдуваясь, пожилой краснолицый мужчина. Он вскарабкался на камни, вода взблескивала на его темени в оторочке седых волоc, сбегала по груди и брюху, падала тонкими струйками из его чёрных обвисших плавок.

Хват Малиган посторонился, когда тот пробирался мимо и, глянув на Хейеса со Стефеном, набожно перекрестился большим пальцем.

– Сеймур приехал,– сказал молодой человек,– вновь ухватываясь за свой рог камня.– Бросил медицину и уходит в армию.

– Иди ты к Богу,– сказал Хват Малиган.

– Через неделю спечётся. Знаешь рыжую дочку Калисла, Лилию?

– Да.

– Вчера вечером выгуливала с ним на пирсе.

– Он ей впихнул?

– Это уж у него спроси.

– Сеймур – офицер мурловый,– сказал Хват Малиган. Кивая самому себе, он стащил брюки и встал, приговаривая:

– Рыжие девки охочи, как козы.

Встревоженно осёкся, ощупывая свой бок под полощущейся рубахой.

– Двенадцатое ребро пропало,– вскричал он. Я – Uebermensch. Беззубый Кинч и я – сверхчеловеки.

Он извернулся из рубахи и швырнул позади себя, где лежала его одежда.

– Идёшь, Малачи?

– Да. Подвинься в постельке.

Молодой человек оттолкнулся в воде назад и в два долгих полных гребка достиг середины гряды. Хейнс опустился на камни, покуривая.

– Идёте?– спросил Хват Малиган.

– Чуть позже,– сказал Хейнс.– Не сразу же после завтрака.

Стефен повернулся уходить.

– Я пошёл, Малиган.

– Дай-ка сюда этот ключ, Кинч,– сказал Хват Малиган,– придавить мою юбчонку.

Стефен подал ему ключ. Хват Малиган положил его на кучу своей одежды.

– И два пенса,– сказал он,– за пинту. Бросай сюда.

Стефен бросил два пенса на мягкую кучу. Нарядить, раздеть. Хват Малиган поднялся и, сцепив руки перед собой, торжественно произнес:

– Ибо грабящий нищего угождает Господу. Так говорил Заратустра.

Дородное тело нырком вошло в воду.

– Мы ещё увидимся,– сказал Хейнс, оборачиваясь, когда Стефен зашагал вверх по тропинке, и улыбаясь дикости ирландцев.

Рог быка, копыто лошади, улыбка сакса.

– В КОРАБЛЕрикнул Хват Малиган.– В пол-двенадцатого.

– Ладно,– сказал Стефен. Он зашагал по вьющейся вверх тропе.

Liliata rutilanum
Turma circumdet
Jubilantium te virgium

Седой нимб священика в ложбинке, где тот смиренно облачался. Сегодня мне уж там не ночевать. Домой тоже нельзя.

Голос протяжный, сладостный, воззвал к нему с моря. На повороте он помахал рукой. Снова зов. Коричневая зализанная голова морского котика на воде в отдалении, словно шар.

Узурпатор.

* * *

– Ну-ка, Кочрен, какой город послал за ним?

– Тарентум, сэр.

– Очень хорошо. И что?

– Была битва, сэр.

– Очень хорошо. Где?

Пустое лицо мальчика вопрошает пустое окно.