Улисс (часть 3)

Непоправимость прошлого: однажды на представлении цирка Альберта Хенглера в Ротонде на Ратленд-сквер, Дублин, предприимчивый пестрый клоун в поисках своих отцовских корней забрался с арены в публику, туда, где сидел одиночка Блум, и объявил во всеуслышание, к восторгу зрителей, что он (Блум) его (клоуна) родной папаша. Непредвидимость будущего: однажды летом 1898 года он (Блум) пометил флорин (2 ш) тремя насечками по его рифленому ребру и отдал в счет суммы, причитавшейся и возмещенной Дж. и Т.Дэви, домашним поставщикам бакалейных товаров, Чарлмонт Мэлл, 1, Грэнд Кэнел, на предмет циркуляции в водах общественных финансов и в видах возможного, кружного или прямого, возвращения.

Был ли клоун сыном Блума?

Нет.

Вернулась ли монета к Блуму?

Ни разу.

Почему новое разочарование вызвало бы у него еще большую подавленность?

Потому что в переломный момент человеческого бытия он жаждал исправить многие обстоятельства общественной жизни, следствия неравенства, алчности и розни между народами.

Он верил, стало быть, что человеческая жизнь, при устранении этих обстоятельств, была бы способна к бесконечному улучшению?

Оставались еще, как неотъемлемая часть человеческого целого, обстоятельства родовые, определяемые законами природы, кои отличны от человеческих: необходимость разрушения ради добычи пропитания; мучительный характер граничных актов индивидуального существования, агоний рождения и смерти; периодические менструации у самок приматов и (в частности) человека, происходящие в течение всего времени от достижения половой зрелости и до менопаузы; неизбежные жертвы на море, в шахтах, на фабриках; отдельные крайне мучительные болезни и связанные с ними хирургические операции; врожденное слабоумие, наследственная преступность, опустошительные эпидемии; катастрофические катаклизмы, вселяющие вечный ужас в сознание человека; сейсмические потрясения с эпицентрами в густонаселенных районах; и наконец, сам жизненный рост, процесс конвульсивных метаморфоз от младенчества через зрелость к распаду.

Почему он прекратил размышления на эту тему?

Потому что заменить нежелательные феномены, заслуживающие устранения, другими феноменами, более желательными, было задачей для высшего интеллекта.

Разделял ли Стивен его безнадежное настроение?

Он утверждал собственную значимость как сознающего и рассуждающего животного, путем силлогизмов продвигающегося от известного к неизвестному, и как сознающего и рассуждающего реагента между микро и макрокосмом, неотменимо воздвигнутыми над неопределенностью пустоты.

Воспринял ли Блум это утверждение?

Не словесно. По сути.

Что его утешало в неполноте его восприятия?

То, что он, как гражданин многоопытный, хотя и обесключенный, энергично продвинулся от неизвестного к известному через неопределенность пустоты.

В каком порядке следования и с каким сопроводительным церемониалом совершен был исход из дома рабства в пустыню обитания?

Зажженную Свечу в Подсвечнике

нес

БЛУМ.

Шляпу Диакона на Трости ясеневой

нес

СТИВЕН.

При распевании secreto [тайно (лат.)]: какого памятного псалма?

113-го, inodus peregrinus: In exitu Israel de Egypto: Dooms Jacob de populo barbaro [по образу чужеземцев: когда вышел Израиль из Египта, дом Иакова из народа иноплеменного (лат.)].

Что сделал каждый из них у врат выхождения?

Блум поставил подсвечник на пол. Стивен надел шляпу на голову.

Для какого создания служили врата выхождения вратами вхождения?

Для кошки.

Какое зрелище представилось им, когда они, впереди хозяин, а следом гость, явились в безмолвии, двоякотемные, из тьмы тропинки на задах дома в полумрак сада?

Звезд небодрево, усеяно влажными ночной бирюзы плодами.

С какими медитациями проводил Блум демонстрацию разнообразных созвездий своему спутнику?

С медитациями об эволюции все возрастающего масштаба: о луне, незримой в начале лунного месяца, когда она близка к перигею; о несгущенном млечном пути, бесконечном, решетовидном, мерцающем и видимом при дневном свете для наблюдателя, помещенного в нижнем конце цилиндрической вертикальной шахты глубиной 5.000 футов и направлением от поверхности к центру земли; о Сириусе (альфе Большого Пса) на расстоянии 10 световых лет (57.000.000.000.000 миль) и по объему в 900 раз больше нашей планеты; об Арктуре; о предварении равноденствий; об Орионе с его поясом, шестерным солнцем тэта и туманностью, способной вместить 100 наших солнечных систем; о гаснущих и нарождающихся, новых звездах, таких как Нова 1901 года; о нашей системе, увлекаемой к созвездию Геркулеса; о параллаксе или параллактическом смещении так называемых неподвижных звезд, в действительности пребывающих в постоянном движении от безмерно удаленных прошедших эпох к бесконечно удаленным будущим, в сравненьи с коими отпущенный человеку срок, дней лет наших - семьдесят лет, был мизерным неразличимым отрезком.

Были ли у него медитации обратного рода, об инволюции все убывающего масштаба?