Улица Ангела

— За работу, дружок, за работу! — сказал мистер Смит, глядя на него поверх очков. — Скопируй-ка вот эти письма, да поскорее. Не можем же мы сидеть тут весь день и дожидаться тебя, как ты думаешь?

— Мистер Смит, мне надо сегодня попасть на автобус, который отходит в час двадцать с Лондонского моста, — сказала мисс Мэтфилд. — Наконец-то уезжаю на свободные дни за город.

— Вы как раз поспеете на него, мисс Мэтфилд, — успокоил ее мистер Смит. — У вас еще уйма времени. Ну, Стэнли, живее поворачивайся. Одна нога здесь, другая там.

— Ах, мисс Мэтфилд! — воскликнула мисс Селлерс. — Неужто вы в самом деле любите бывать за городом в это время года? Не понимаю. Я ни за что бы не поехала туда зимой. Это не то, что летом, правда ведь?

— А я больше люблю деревню зимой, если только погода не слишком дождливая. Там очень хорошо. Зимой нет ничего противнее Лондона.

— Ну нет, я бы там умерла со скуки, — объявила мисс Селлерс. — Вот летом — другое дело. Летом там красота. — У нее было такое выражение лица, словно она уже любовалась маргаритками и лютиками. — Но я больше люблю летом ездить к морю. А вы, мисс Мэтфилд? У моря чудесно даже и в дождливую погоду, правда?

Мисс Мэтфилд лаконично, но дружелюбно подтвердила, что у моря хорошо, и начала убирать в ящик свои бумаги.

— А знаете, — закричал Стэнли от копировального пресса, — я сейчас в Мургейте видел катастрофу. — Он торжествующе оглядел всех.

— Держу пари, что врет, — бросил Тарджис.

— А вот и не вру! Во всяком случае, хотя я самого крушения и не видел, я там был сразу после него, когда полисмен составлял протокол. Какая собралась толпа! Я пробрался вперед к самому тому месту. Грузовик налетел на легковую машину. Грузовик-то не пострадал, но вы бы видели легковую!

— И сколько часов ты простоял там? — спросил мистер Смит. — Теперь я знаю, на что у тебя уходит время — на то, чтобы совать повсюду свой любопытный нос.

— Я шел той дорогой, и там никак невозможно было пройти, мистер Смит, — обиженно возразил Стэнли. — Как же было не посмотреть, в чем дело? Я думал, что полисмен запишет и меня в свидетели, но он не записал. А жаль! — прибавил он огорченно. — Хотелось бы когда-нибудь выступить свидетелем.

— Если ты через десять минут не скопируешь всех писем, — сказал мистер Смит, грозя ему пальцем, — ты будешь уволен, и тебе больше не захочется выступать свидетелем. А у вас как дела, Тарджис?

— Кончаю, мистер Смит. Сейчас позвоню в Транспортную контору и справлюсь насчет того груза, который мы отправили в Норвич. — Он подошел к телефону.

Сегодня из конторы Транспортного общества не слышно было серебристого смеха. Отвечал Тарджису мужской голос, и еще к тому же усталый, сердитый, полный отчаяния голос затравленного человека, близкого к убеждению, что ему придется весь субботний день отвечать на идиотские запросы по телефону.

— Да, да, знаю, — пролаял он. — Ведь вы уже звонили насчет этого. Мы делаем все, что можем. Мы проследим за этим грузом. Да, да, да, я предупредил наших людей в Норвиче. В понедельник сообщу вам результат. Да, обязательно, в понедельник. — Голос уже умолял. — Больше ничего сделать не могу, сами понимаете. — Голос, видимо, устал молить. — Ладно, ладно, мы делаем все, что воз-мо-о-жно. Я вам позвоню в понедельник.

— Они дали знать в Норвич, мистер Смит, — доложил Тарджис. — Но говорят, что придется подождать с этим до понедельника.

— Хорошо, Тарджис. В понедельник вы им еще раз позвоните.

В это время дня в конторе уже как бы носилось в воздухе убеждение, что все решительно дела могут подождать до понедельника. Такое настроение царило не только в конторе «Твигг и Дэрсингем», но и наверху, в «Универсальной галантерейной торговле», и в «Продовольственных складах», и этажом ниже, у Квика, у Чейза и Когена, с одной стороны, и «Дэнбери и К^о» — с другой, по всей улице Ангела и далеко за ее пределами, во всех банках, конторах, складах Сити. Всему Сити предстояло замереть до понедельника. Толпы маклеров, кассиров, клерков, машинисток и уличных разносчиков исчезнут с его тротуаров, бары будут покинуты, столовые и закусочные — почти пусты или закрыты. Его трамваи и автобусы будут не мчаться с грохотом, стремясь одолеть несколько лишних ярдов пространства, а спокойно скользить в туманной синеве, подобно судам, плывущим вниз по реке. И вся эта часть города, в которой не останется ничего живого, кроме сторожей и полисменов, медленно погрузится в тишину. Сити будет грезить во сне, и над старыми камнями, словно сонм призраков, будет колебаться дым и легкий туман. Пока не придет с грохотом, лязгом, шумом и внезапно, грубо разбудит все Понедельник.