Улица Яффо

Амаль оставляла ему сообщения, на которые он не откликался. Их снова свел Элиас. Мальчик пришел в «Мажестик» за своими фотографиями. Мориц отдал их ему – все, кроме той, где Элиас почти застукал его на месте преступления. Они отправились к месье Аттиа, чтобы купить новую пленку… и случайно встретили Амаль, которая как раз возвращалась с рынка. Она обрадовалась и спросила, куда Мориц пропал. Ее задела его внезапная отчужденность. Пришлось заверить, что они непременно увидятся.

* * *

Элиас следил за парящим автомобилем через видоискатель своей камеры. Амаль взяла Морица за руку, чтобы отвести его в сторону. Прикосновение было нежным, но решительным. Морицу оно понравилось. Прикосновение вернуло его в настоящее. Они просто находились здесь, в одном времени и в одном месте – точно случайно запрыгнули на карусель и теперь самозабвенно крутятся. Точно на этот раз их встреча произошла под счастливой звездой, хотя он сознавал, что все как раз наоборот.

* * *

Морицу невольно вспомнился Ронни, когда «ситроен» бесшумно опустился на набережную. Когда после мюнхенского фиаско он подал в отставку, Ронни мог бы отобрать машину. Но он этого не сделал – молчаливое выражение их дружбы, которая, несмотря ни на что, сохранилась. Мориц никогда не думал, что этот «ситроен» станет ему столь дорог. За прошедшие годы они с автомобилем образовали причудливую пару, привязанную друг к дружке, которая любила, ненавидела и все прощала. Они с «ситроеном» останутся вместе, пока один из них не отдаст концы. А вот дружба с Ронни, напротив, под вопросом. Доверие было исчерпано, причем с обеих сторон. Мориц не мог больше тянуть с ответом.

Грузчики отвязали ремни. Мориц подписал таможенные документы, затем они сели в машину и поехали.

* * *

Через Пиккола Сицилию, по старым каналам, всегда вдоль моря, до Карфагена. Там жизнь была безоблачной. Белые виллы и тенистые сосны среди руин исчезнувшей цивилизации. Здесь живут богатые, сказала Амаль, но богатство – вещь относительная. Дом у моря обойдется по цене трехкомнатной квартиры во Франкфурте.

Моя компания заплатит, сказал Мориц.

Хотела бы я работать в твоей компании, отозвалась она.

* * *

Амаль знала агента по недвижимости. Она уже искала через нее виллы для политиков из ООП. Конфиденциальность, понятливость и оплата наличными в иностранной валюте. Агент открыла белые ворота, и «ситроен» въехал внутрь. Улица Ганнибала.

Бонжур, месье, бонжур, мадам.

По стенам вились бугенвиллеи, жасмин и анемоны. Через окна открывалось море. Сегодня оно было почти бирюзовым. Обнесенный стеной сад с бассейном, две спальни и ванные комнаты с отделкой итальянским мрамором.

А главное, никаких вопросов. Где его семья. Откуда у него деньги. Слова Амаль вполне достаточно. Морицу надо было лишь подписать договор аренды. Он попросил время, чтобы обдумать.

Хорошо, месье, как угодно.

* * *

Потом они сидели на развалинах карфагенского амфитеатра и подкреплялись сэндвичами. Элиас прыгал по ступенькам. Позднее солнце на камнях.

– Почему бы тебе не найти себе красивую тунисскую девушку, – сказала Амаль.

Она у меня уже была, подумал Мориц и ответил:

– Иншаллах.

Они иронично улыбнулись друг другу.

– А ты? Почему ты живешь одна? Это точно нелегко в традиционном обществе.

– Мы как раз меняем общество.

Ему нравилась внутренняя убежденность, которую Амаль излучала.

– Я наблюдал за твоими друзьями, – сказал он. – Ты можешь заполучить любого из них.

Ее улыбка исчезла.

– Я не хочу, чтобы Элиас снова потерял отца.

Они посмотрели вниз, на мальчика, одиноко стоявшего на заросшей сцене. Актер без пьесы.

– Хочу, чтобы у него была нормальная жизнь.

– А не хотела бы ты… оставить все это? Вернуться в Германию вместе с ним?

– Меня же не пустят обратно.

– У меня есть связи в Бонне. Я мог бы…

– Я не хочу опять в эмиграцию. И дело не во мне. Я-то справлюсь. Но другие. Миллионы палестинцев по-прежнему живут в лагерях. Без защиты, без прав, без достоинства. Мы – их единственная надежда.

– А где ты сама берешь надежду?

– Иногда можно бороться за дело, даже зная, что шансов почти нет. Но следующее поколение победит. Право не теряет силу до тех пор, пока кто-то его отстаивает. Дело не в результате. А в действии.

Мориц понял, чем они отличаются: она не одна. Последним, в ком он ощущал такую же силу и такую же приверженность унаследованному долгу, был Виктор. И не сказать, что сам Мориц к такому не способен. Просто не осталось никого, за кого он мог бы отдать свою жизнь.

– Мой босс вытащил меня из Бейрута, – рассказывала ему Амаль. – Сделал нам визы, нашел, где жить, работу. Мы вернемся в Яффу вместе или умрем в изгнании.

– Чем он занимается в Организации освобождения?

– Он глава разведки.

– Тогда ты…

– Я его турбюро. И иногда присматриваю за его детьми.

Амаль улыбнулась, открыто и обезоруживающе.

– Как его зовут?

– Абу Ияд. – Должно быть, она заметила его реакцию. – Ты его знаешь?

– Это же он спланировал Мюнхен?

Мориц рассчитывал, что она уйдет от ответа, но Амаль просто кивнула.

Он был ошеломлен.