Улица Марата и окрестности

Я не охотник до Невского,
Бродит там всякий народ,
Встретишь как раз Данилевского,
Что-нибудь тотчас соврет;
После расскажешь за верное —
Скажут: и сам ты такой!
Дело такое прескверное
Было однажды со мной!..

Дом № 1

За те 26 лет, что Данилевский прожил в этом доме, здесь случилось много всего любопытного. Работали тут курсы женских рукоделий, типография, меблированные комнаты. А в 1864 году – практически одновременно с Данилевским – в доме появилась фруктовая лавка 24-летнего купца Василия Ионовича Соловьева. Торговали в его заведении не только фруктами: здесь имелся свой винный погреб, своя «распивочная продажа крепких напитков», а также особые комнаты «для закусок».

Г.П. Данилевский. Портрет работы И.Н. Крамского

Соловьев был молод и энергичен; дела у него спорились. Со временем в руки Василия Ионовича перешли рестораны Палкина и Лейнера, две гостиницы (одна из которых Северная, ныне «Октябрьская»). Но лавка на углу Николаевской оставалась купцу по-прежнему дорога. Он ведь и жил рядом, в соседнем доме по Невскому проспекту – Невский, 69.

А на исходе XIX столетия соловьевское заведение на Николаевской сменило профиль. Теперь здесь открылся ресторан В.И. Соловьева – и хотя кругом хватало конкурентов (в том же доме работал ресторан «Кавказский» некоего грузина Дгебуадзе с чисто русскими именем и отчеством Лука Иванович) – популярность ресторана была велика.

Да и жильцы в доме № 1 здесь всегда обитали нерядовые. Скажем, в 1870-е жил здесь судебный следователь Николай Федорович Русинов, вошедший в историю благодаря делу игуменьи Митрофании. Дело это нашумело в те годы на всю Россию. Фрейлина высочайшего двора баронесса Прасковья Розен, в монашестве Митрофания, была уличена в изготовлении подложных векселей. Процесс длился долго, а в конце концов суд признал Митрофанию виновной. Начало же всему этому положил следователь Русинов: именно он «постановил привлечь игуменью Митрофанию в качестве обвиняемой и выписать ее для допросов в Петербург» (свидетельство Анатолия Федоровича Кони).

Был в доме № 1 и еще один примечательный жилец, рассказ о котором вполне можно вынести в отдельную главу. Тем более, что он не просто жил в этом здании, но и долго был его полновластным владельцем.

«СПИЧКИ БЫЛИ ЛАПШИНА»

Когда-то всем школьникам было известно стихотворение Самуила Маршака «Быль-небылица» с такими вот строчками:

Конфеты были Ландрина,
А спички были Лапшина,
А банею торговой
Владели Сандуновы.

Это рассказывает пионерам лирический герой стихотворения, старый дед с хорошей памятью: были-де такие времена, когда все принадлежало не народу, а хозяйчикам.

Две фамилии на слуху и сегодня – Ландрин и Сандуновы. А вот кто такой Лапшин скажут немногие. Между тем этот простой крестьянин-кустарь из Новгородской губернии был когда-то знаменит похлеще Сандуновых. Именно он стал первым в России делать безопасные спички.

Если кто не знает, в первой половине XIX столетия спички были опасные. В них использовался белый фосфор, который был очень горюч. К тому же наносили фосфор и на спичечную коробку и на головки спичек. Двойная опасность!

Да и даже не двойная – тройная, ведь белый фосфор был еще и ядовит. Спичками, бывало, травились, как это пытался сделать герой «Детства Темы» известного писателя Гарина-Михайловского:

«Он злорадно остановил глаза на коробке спичек и подумал, что такая смерть была бы очень хороша, потому что будет не сразу и он успеет еще насладиться чувством удовлетворенного торжества при виде горя отца и матери. Он занялся вопросом, сколько надо принять спичек, чтоб покончить с собой. Всю коробку? Это, пожалуй, будет слишком много, он быстро умрет, а ему хотелось бы подольше полюбоваться. Половину? Тоже, пожалуй, много. Тема остановился почему-то на двадцати головках... Он протянул руку к спичкам, отобрал горсть их и начал потихоньку, держа руки под столом, осторожно обламывать головки. Он делал это очень осторожно, зная, что спичка может вспыхнуть в руке...».

Тема остался жив: его необдуманный порыв заметили домашние. Но опасность осталась. Первым, кто справился с ней, был швед Лундстрем: в 1855 году он начал производство безопасных спичек. Там белый фосфор был заменен красным, не ядовитым, да и наносить его стали только на коробки. Такая спичка уже не могла отравить или зажечься случайно!

Долго, долго Россия ввозила безопасные «шведские» спички из-за границы. Но вот два десятилетия спустя в Скандинавию отправился предприимчивый торговец спичками Василий Андреевич Лапшин. Как и где он закидывал там удочки, но результат известен: из Швеции Лапшин вернулся с рецептом изготовления безопасных спичек. И открыл в своем родном селе Хотитово спичечную фабрику.