Улица отчаяния

Одним словом – чисто оборонительное оружие, такое, как говорят теперь политики, средство устрашения. А вот Макканн как-то рассказывал, что в дни его легкомысленной юности, когда он состоял в какой-то молодежной шайке, они применяли такой себе веселенький фокус: пришивали на изнанку лацканов рыболовные крючки, дабы того, кто ухватит тебя за грудки, чтобы поплотнее приложиться черепом, ожидала не совсем приятная неожиданность…

Да и вообще, здешние в Глазго хулиганы мордуют по большей части друг друга, шайка на шайку, а не посторонних, и происходит это, как правило, на окраинах. Я охотнее прогуляюсь ночью по Глазго в одиночку, чем по Лондону – с телохранителем. Что же касается Нью-Йорка, там я, пожалуй, попрошу прикрытие с воздуха, и это если днем.

– Диетическая «Айрн-брю». – Макканн не сказал эти слова, а словно выхаркнул.

– С ней-то что не так?

– Да сама эта долбаная идея, вот что, – просветил он мое невежество. – Боженька милосердный, а дальше-то что? Низкокалорийный в рот долбаный виски?

– Слушай, а там ведь разрабатывают какой-то новый, без цвета и запаха, виски, чтобы конкурировал с водкой, верно? – сказал я, отхлебнув глоток «Столичной». В действительности это была чистая подначка, чтобы посчитаться с Макканном за его слепца в сортире, только ничего у меня не вышло.

– Да, – кивнул Макканн, – слышал я про такое. Сплошная тошниловка.

– Не знаю, – обиделся я. – А ты что, уже пробовал?

– А ты точно знаешь, что твой босс не покатит на тебя, что мы тут хлещем его бухло? – поинтересовался Макканн, то ли не расслышав, то ли игнорируя мой вопрос. Он крутил пустую пивную бутылку, рассматривая через нее одно из Амброзовых витражных окон.

– Да я же тебе говорил, – сказал я. И я ему действительно говорил. Макканн всегда это спрашивает, и я всегда говорю ему, что все путем. – Все путем, ему это до лампочки.

– Точно?

– Точно, точно. Сам-то он завязал. Сказал мне, бери сколько хочешь.

Макканн окинул взором ящики алкогольной продукции, нагроможденные в церкви наряду с прочими моими СЭВ-овскими трофеями, и задумчиво поскреб подбородок.

– Продать бы ведь мог, если самому не нужно.

– Не так-то это сразу. Растаможка… и все такие дела. А ему возиться неохота.

– Да, если он такой богатый… Ничего, если я… – Макканн показал мне пустую бутылку.

– Милости просим, – сказал я. Макканн встал и пошел за очередной бутылкой.

– А ведь я так ни разу и не видел этого парня, ты знаешь это, Джимми? Он что, вообще сюда носа не кажет?

– Последний раз он тут был… ну, с год назад. Или чуть больше.

– Так как там, говоришь, его фамилия?

Макканн открыл бутылку открывашкой, привязанной к концу скамейки, и приложился к горлышку.

– Уэйрд.

– Странная фамилия.

– Странный парень.

– А он не думает часом снести эту халупу и отгрохать здесь административный корпус?

– Не может. Здание должно остаться как оно есть, потому-то ему отдали его за гроши.

– А потом, наверное, еще и заложил, да?

– Не думаю, – сказал я, не совсем уверенный, прикалывается Макканн или всерьез. – Он же богатый. Оригинал.

– Ну да, – горестно кивнул Макканн, – если ты богатый, то ходишь в оригиналах, а если бедный, тебя тут же объявят психом и запихнут в психушку.

– Чин дает определенные привилегии.

– Вот то-то, дружище, и оно.

Некоторое время мы пили молча. Макканн снова окинул взором штабеля бухла.

– Все это очень здорово, но мне чего-то хочется пинту родного, крепкого. Сходим в «Грифон»?

– Пошли, самое время перекусить.

«Грифон» – это наша основная местная забегаловка: приличная, с дешевой едой, не испорченная наплывом клиентов, но достаточно оживленная. Я так никогда и не отряхнул со своих ног впитанные в детстве вкусы и упорно предпочитаю пироги, бобы и чипсы в «Грифоне» пятизвездному бифштексу аиpoivre[11] со сладким укропом, спаржей, courgettes[12] и молодой картошкой в «Олбани»… не говоря уж о том, что для «Олбани» пришлось бы переодеваться. А пожалуй что и в душ сходить. Мы изготовились к выходу в свет. Я собрал пустые бутылки и по пути к двери закинул их в ковш русского бульдозера. Прежде чем куда-то там идти, мне нужно было разжиться наличными.

– А на хрена ему все это хозяйство? – вопросил Макканн, указывая своей многоцелевой башкой на коммунистическую технику. Я распахнул маленькую дверку, прорезанную в одной из огромных – как на складе, в них без труда прошел бы двухэтажный автобус – дверей главного входа и оттащил Макканна от польского самосвала (полного пустых водочных бутылок).

– Это не его, – соврал я. – Это строители оставили.

– Ну да, конечно, – отозвался Макканн уже снаружи, застегивая куртку и с ненавистью глядя через улицу на сверкающий (тонированное зеркальное покрытие) фасад конторы «Бритойл». Когда я покупал церковь, здесь была попросту дыра, а в начале этого года на месте былой дыры вознесся административный комплекс. В аккурат к падению мировых цен на нефть и объявлению о сокращении штатов. Я остановился рядом с Макканном, глядя на искаженное отражение церкви в зеркальных, ступенчатых стенах.

– Кошмар и убожество, – констатировал Макканн. – Дыра и та была лучше.