Улица отчаяния

«Роллер» замурлыкал и тронулся с места. Я лежал, глядя в потолок, и вскоре задремал, а может, и вообще уснул. Когда машина остановилась, я очнулся, посмотрел через спинку водительского сиденья и увидел впереди большое темное здание; Балфур пристроил на приборной доске зеркальце и готовил на нем солидную понюшку кокаина. Я сдвинул шлем на затылок, полюбовался на две дорожки белого искрящегося порошка и спросил:

— Так что там, все? Мы его, этот твой, уже кончили?

— Еще нет. — Дейви занюхал одну из дорожек через пластиковую соломинку, передал зеркальце и соломинку мне, а сам начал громко сопеть и фыркать носом.

— Ты там не рассыпь, — сказал он, чуть отдышавшись.

Предупреждение запоздало: я уже потребил свою дозу, правда — одной ноздрей, а потому чувствовал себя странно, вроде как перекошенно. Потом я лег на сиденье и стал ждать прихода, но Дейви безжалостно выдернул меня наружу, мы поковыляли по траве к тому темному зданию, открыли здоровенную дверь, и я некоторое время тыкался от стенки к стенке в каком-то просторном помещении, где не было никакого света, кроме Дейвова фонарика. Один раз я врезался во что-то головой, но не слишком больно, спасибо пробковому шлему.

— Осторожно! — сказал Дейви, распахивая передо мной дверцу; плохо понимая, что тут происходит, я залез вроде бы — в машину, лег на сиденье и закрыл глаза.

Потащило меня в тот самый момент, как рядом раздался мощный рев, ничуть не похожий на вкрадчивый шепот «роллсовского» движка; оглушенный пониманием, я начал подниматься, заметил краем глаза, что мы уже покинули то здание и катим, чуть подпрыгивая, по траве, а затем поскользнулся и упал на гулко вибрирующий пол. Мой шлем куда-то закатился, я кое-как его нашарил, снова нахлобучил на голову, встал, протиснулся вперед, где тускло светились огоньки приборной панели, и увидел, что Дейви старательно пристегивается к пилотскому креслу.

— Да мы же… — взвыл я, почти не веря в реальность происходящего; ну да, Дейви псих, но ведь не настолько же… — Ты… мы… да ведь это же…

Но тут самолет рвануло вперед, отбросив, как то и положено, меня назад. Дейви включил фары, я увидел впереди взлетную дорожку и взвыл пуще прежнего:

— Не-ет!

— Сядь и заткнись, — сказал Дейви, глядя на приборы; мы снова рванули вперед и понеслись по неширокой, поросшей травой полосе.

— Ты сбрендил, — бормотал я, отчаянно пытаясь высмотреть ручку, которой открывается дверца! — Прекрати сейчас же! Да ты хоть понимаешь, что ты делаешь? Выпусти меня отсюда!

— Слушай, не ори ты, пожалуйста, — сказал Дейви, втискивая мне в руку секундомер. — Ну как я могу сосредоточиться, когда ты тут под ухом орешь? — Самолет несся по траве, кренясь и подскакивая на каких-то кочках.

Отчаявшись найти проклятую ручку — мне и в машинах-то это редко удается, а тут самолет, да еще темно, — я перегнулся через спинку сиденья и не очень умело схватил Балфура правой рукой за горло (левая была нужна мне для поддержания равновесия).

— Выпусти меня! — орал я. — Выпусти меня, сумасшедший ублюдок! Я убью тебя! Убью, безо всяких шуток, мы же угробимся!

— Слушай, кончай мелодраму. — Дейви аккуратно, не оборачиваясь, отцепил мою руку от своей шеи. — Я же иду на взлет, а ты меня отвлекаешь. Знаешь, чем это может кончиться?

— На взлет ?— завопил я, бросаясь ничком на задние сиденья (бог уж знает почему, но мне казалось, что там побезопаснее). Я лежал, судорожно вздрагивая, высоко оттопырив задницу и прикрывая голову вместе со шлемом руками, однако все шло как-то не так. Вместо того чтобы задрать нос и перестать бумкаться о кочки, самолет притормозил и резко повернул, бросив меня (все еще поскуливавшего) к правой дверце. Затем двигатель надсадно взвыл, меня вдавило в спинки сидений, частота и амплитуда подпрыгивания резко возросли.

— Что… что там случилось? — взвизгнул я, стараясь перекрыть оглушительный рев.

— Да я тогда, в общем-то, не взлетал, а просто выруливал на старт, — сообщил мне Дейви.

— Ублюдок!

Я кое-как поднялся на ноги и сделал новый заход на его шею, однако Дейви резко пригнулся, уворачиваясь от моих грабок.

— А вот теперь, — услышал я, — я действительно взлетаю.

— А-а-а! — завопил я во весь голос. Самолет вздыбился, фонари взлетной полосы быстро остались позади, земля исчезла из вида, слева и справа замелькали верхушки деревьев, но потом исчезли и они, ускорение вжимало меня в спинку сиденья.

На некоторое время я впал в полный ступор; мои руки намертво вцепились в спинку сиденья, соседнего с пилотским, глаза таращились прямо вперед, все мое тело — а казалось, что даже и сердце — замерло, застыло, окаменело.

— Эй, ты там часы уронил, возьми. — Дейви обернулся и вложил в мои онемевшие пальцы секундомер. Я смотрел в круто скошенное стекло фонаря и не видел ничего, кроме чернильной, без единой звездочки, тьмы; мои зубы клацали в такт прилежно работающему мотору.

— Садись сюда, Дэнни, — сказал Дейви, чего-то там подстраивая на панели. — Удобнее будет.