Улица Пяти Лун

— Ты прав, — выдавил наконец Джон. — Приношу свои глубочайшие извинения. Может, нам стоить попробовать что-нибудь более соответствующее тому развеселому фарсу, в котором мы все участвуем. Сейчас, сейчас... Вот! О, дорогая моя, драгоценная! Как храбро и как глупо ты поступила! Разве ты не знала, что я скорее соглашусь тысячу раз умереть, чем видеть... э-э... чем видеть, как подвергается опасности один-единственный волосок на твоей глупенькой головке?

— Но, милый мой, — проворковала я медовым голосом, — неужели я смогла бы жить, если бы твоя прискорбная привычка беспрестанно врать стоила бы тебе жизни?! Нет-нет, я должна была прийти хотя бы для того, чтобы умереть вместе с тобой!

Господи, ну и бред! И все-таки в этом безрассудном бреде проглядывала какая-то цель. По крайней мере у меня. Вдруг — если нам удастся достаточно долго ломать комедию — Луиджи забудет о телефонном звонке? Хотя шанс, конечно, крайне невелик. Даже если профессор Шмидт позвонит в римскую полицию ровно в пять часов, ей понадобится время, чтобы добраться до виллы, и еще больше времени, чтобы вытянуть из Пьетро признание об участии в афере княгини Кончини. Честно говоря, шанс был не просто мал, он был ничтожен. Но иного варианта в голову мне не пришло, а то, уж поверьте, я бы и его испробовала.

Джон разразился очередным цветистым монологом. Я очень вовремя успела переключить внимание, чтобы уловить концовку:

— ...память о твоей храбрости и беззаветной преданности. Не бойся, моя драгоценная Вики, мы умрем не напрасно. Доблестные блюстители порядка отомстят за нас, и в качестве предсмертной просьбы позвольте сочинить приличествующую случаю эпитафию, которую наши любезные противники, несомненно, высекут на могильном камне. «Обаятельные и прекрасные при жизни, в смерти они...»

Могла бы догадаться, что его занесет. До Луиджи наконец дошло, что над ним издеваются. Его лицо зловеще помрачнело.

— Вы надо мной насмехаетесь! — воскликнул он обиженно.

— Что вы, что вы! — пропел Джон. — Как можно, мой гениальный друг! И в мыслях не было!

— Телефон, — буркнул Луиджи и посмотрел на меня. — Звоните! Бруно...

Бруно выпустил Джона, который тотчас повалился на пол. Луиджи отрывисто рявкнул, Бруно подцепил Джона за шкирку и швырнул в кресло.

Луиджи грациозной поступью молодого хищника приблизился к Джону и приставил пистолет к его голове.

— Звоните!

— Выбирай слова, драгоценная, — простонал Джон.

Мне ничего не оставалось, как набрать номер. Сегодня у меня все шло наперекосяк, но тут, как назло, удалось дозвониться с первой попытки. Даже не пришлось прошибать непробиваемую стену в виде тараторящей Герды. Шмидт сам взял трубку.

— А, — проскрипел он, услышав мой голос. — Вот и вы, Вики. Герда передала, что вы звонили. Жаль, что меня не оказалось на месте. Так что у вас за неотложное дельце?

— Я все еще здесь! — с жаром сказала я, от души проклиная пронзительный голос Шмидта. Не знаю, понимает ли Луиджи немецкий, но княгиня, вероятно, говорит на нем вполне прилично.

— Вы меня не поняли, — еще громче заскрипел Шмидт. — Я слышу вас прекрасно, а вы меня? Могу говорить громче...

— Нет-нет! — Я захлебнулась истеричным смешком. — Я вас отлично слышу. Но боюсь, это вы меня не понимаете.

— Ах, как слышно хорошо. Такое впечатление, что вы в соседней комнате.

— Вовсе нет!

— Как продвигается наше дело?

— Неважно. Можно сказать, катастрофически. На данный момент, конечно.

— Жаль! — воскликнул Шмидт. — Но я в вас верю, Вики. Вы распутаете эту историю!

Мне захотелось укусить телефон. Что бы такое сказать, чтобы Шмидт меня понял, а остальные нет? Может, упомянуть герра Федера из мюнхенской полиции? Нет, слишком рискованно. Бьянка вполне может его знать, да и Луджи начинает беспокоиться. С другого конца комнаты он яростно шипел, подсказывая мне, что говорить.

Вороненая сталь впилась в голову бедного Джона. Тот хранил полную неподвижность, не решаясь пошевелить даже губами, но взгляд его был красноречивее всяких слов.

— Все в порядке... — тускло сказала я. — До свидания, птенчик. Auf Wiedersehen, надеюсь.

Трубка обреченно звякнула о рычаг. Руки у меня дрожали.

— Птенчик? — недоверчиво повторил Луиджи.

— Так зовут его близкие друзья, — негромко произнесла Бьянка.

Мне понадобилась целая минута, чтобы осознать ее слова. Поймав мой изумленный взгляд, Бьянка слегка качнула головой. Она стояла спиной к Луиджи. Ее губы беззвучно зашевелились.

Я поднесла ладонь ко лбу и проговорила слабым голосом:

— Ой... Что-то мне нехорошо. По-моему, я сейчас упаду в обморок.

Это была не совсем игра. У меня действительно подкашивались колени. Я не понимала, какая польза от того, что я грохнусь в обморок, но по крайней мере Бьянка была на нашей стороне. Может, ее посетила какая-то мысль?.. У меня таковых не водилось.

Проворно подскочив к дивану, я распласталась на нем безвольным мешком. Аж самой стало противно. Бьянка с заботливым видом склонилась надо мной.

— Ей дурно! — воскликнула она. — Луиджи, прошу тебя, принеси мою нюхательную соль, в шкафчике в ванной. И захвати одеяла. Должно быть, бедняжка не выдержала нервного перенапряжения.