Улица Темных Лавок

Как-то вечером они пришли сюда, на Сайгонскую улицу. Она пригласила к себе на ужин нескольких друзей. Японского актера с женой — у нее были светлые волосы с коралловым отливом. Жили они совсем рядом, на улице Шальгрен. Эвелин, брюнетку, с которой она познакомилась у Алекса Маги, ее сопровождал бледный молодой человек. И еще кого-то, уже забыла кого, да, и этого бельгийца, Жан-Клода, своего поклонника… Ужин прошел очень весело. Она подумала тогда, что Дениз и Педро — прекрасная пара.

Кто-то из детей ловит на лету мяч, прижимает к себе и удирает, остальные — за ним. Она видит, как они проносятся мимо ее окна. Мальчишка с мячом выбегает, запыхавшись, на авеню Гранд-Арме, пересекает ее, по-прежнему прижимая к себе мяч. Его приятели не решаются преследовать его и замирают, глядя, как он бежит по противоположному тротуару. Он гонит мяч ногой. В витринах сверкают на солнце хромированные велосипеды.

Он обо всех забыл. Он бежит один, гоня перед собой мяч, сворачивает направо, на улицу Анатоль-де-ла-Форж.

44

Я прижался лбом к иллюминатору. Двое мужчин, болтая, прогуливались по палубе, и в лунном свете их лица казались пепельно-серыми. В конце концов они облокотились на бортовую сетку.

Я не мог уснуть, хотя качка прекратилась. Я разглядывал один за другим снимки, где были мы все — Дениз, Фредди и Гэй Орлова, но постепенно, пока судно совершало круиз, они утрачивали свою реальность. Существовали ли они вообще?.. Я вспомнил, что мне сказали о занятиях Фредди в Америке. Он был «доверенным лицом Джона Гилберта». Я представил себе такую картину: двое мужчин идут рядом по заброшенному саду виллы, вдоль теннисного корта, усыпанного сухими листьями и сломанными ветками, тот, что повыше, — Фредди — наклоняется к своему спутнику, который, должно быть, что-то говорит шепотом, — этот человек, наверное, и есть Джон Гилберт.

Потом из коридора донеслись голоса и смех, какая-то возня. Они отнимали друг у друга трубу, чтобы сыграть первые такты песенки «У моей блондинки». Скрипнула дверь соседней каюты. Их было там несколько человек. До меня донеслись взрывы хохота, позвякивание бокалов — они чокались, — учащенное дыхание и тихий, долгий стон…

Кто-то бродил по коридорам, позванивая в колокольчик, и повторял голосом певчего, что мы пересекли экватор.

45

Вдалеке мигают красные сигнальные огни, и в первую минуту кажется, они просто плавают в воздухе, — только потом понимаешь, что они обозначают береговую линию. Проступают очертания горы, будто из темно-синего шелка. После того как судно миновало рифы, мы попали в полный штиль.

Мы подходили к рейду у Папеэте.

46

Меня направили к какому-то Фрибургу. Он уже лет тридцать жил на Бора-Бора, снимал документальные фильмы о тихоокеанских островах и обычно демонстрировал их в Париже, в зале «Плейель». Он был одним из лучших знатоков Океании.

Мне даже не понадобилось показывать ему фотографию Фредди. Он несколько раз встречался с ним, когда бывал на острове Падипи. Он описал мне человека почти двухметрового роста, который лишь изредка покидал остров, да и то в оиночестве, на своей шхуне. Он совершал на ней длительные путешествия по атоллам Туамоту и доходил даже до Маркизских островов.

Фрибург предложил отвезти меня на Падипи. Мы сели на что-то вроде рыбачьего баркаса. Сопровождал нас толстяк маори, ни на шаг не отходивший от Фрибурга. Думаю, они жили вместе. Странная пара — невысокий человечек, по виду бывший скаутский командир, в поношенных штанах для игры в гольф, в тенниске и очках в металлической оправе, и тучный меднокожий маори в набедренной повязке и голубой хлопчатобумажной безрукавке. Пока мы плыли, он рассказывал мне нежным голосом, что в юности играл в футбол с самим Аленом Жербо^[6].

47

Мы пошли по аллее, заросшей густой травой, между кокосовыми пальмами и хлебными деревьями. Время от времени возникала белая стена, огораживающая сад, в глубине которого стоял дом с верандой под зеленой железной крышей, как и все дома здесь, на острове.

Наконец перед нами открылось большое поле, окруженное забором из колючей проволоки. С левой стороны его замыкали ангары, среди которых виднелось желто-розовое трехэтажное строение. Фрибург сказал, что здесь был аэродром, построенный американцами еще во время войны на Тихом океане, — тут-то и жил Фредди.

Мы вошли в дом. В спальне на первом этаже стояли кровать под противомоскитной сеткой, письменный стол и плетеное кресло. Дверь вела в весьма примитивную ванную комнату.

На втором и третьем этажах в комнатах никакой мебели не было. Стекла в окнах выбиты. Неубранный строительный мусор валялся прямо в коридоре. На стене висела военная карта южной части Тихого океана.

Мы вернулись в спальню, где, наверное, и жил Фредди. Птицы с коричневым оперением залетали в приоткрытое окно и садились тесными рядами на ковать, на стол, на книжные полки у двери. Их становилось все больше и больше. Фрибург сказал, что это моллюскные дрозды, которые пожирают все — бумагу, дерево, даже стены домов.