Улица Темных Лавок

— А это кто? — спросил я еле слышно, показав на того, в ком, мне показалось, я узнал себя.

— Это? — Степа сдвинул брови. — Его я не знаю.

— Не знаете?

— Нет.

Я с трудом перевел дыхание.

— Вам не кажется, что я на него похож?

Он посмотрел на меня.

— Похож? Не нахожу… А что?

— Так, ничего…

Но он уже протягивал мне другую фотографию.

— Вот, не угодно ли… великая вещь — случай…

Это был снимок маленькой девочки в белом платьице, с длинными белокурыми волосами, ее сфотографировали на курорте — вдали виднелись кабинки для переодевания, кусок пляжа и море. На обороте было написано фиолетовыми чернилами: «Галина Орлова — Ялта».

— Видите… это она же… Гэй Орлова… Ее звали Галина… Американское имя появилось позже. — И он показал на первую фотографию, которую я по-прежнему держал в руке. — Мама все хранила…

Он резко поднялся.

— Разрешите на этом остановиться? У меня что-то голова закружилась. Он провел ладонью по лбу. — Пойду переоденусь… Если хотите, можем вместе поужинать.

А я остался сидеть на полу среди раскиданных фотографий. Потом убрал их в большую красную коробку, отложив на кровать только две: ту, где я стоял рядом с Гэй Орловой и стариком Джорджадзе, и ялтинский снимок Гэй Орловой — девочки. Потом встал и подошел к окну.

Уже стемнело. Окно выходило на другой сквер, тоже окруженный домами. За ними — Сена, слева — мост Пюто. И вытянувшийся остров. По мосту мчались вереницы автомобилей. Я смотрел на фасады, на освещенные окна — такие же, как то окно, за которым стоял я, и в этих сотах, в лабиринте зданий, лестниц и лифтов, я нашел человека, который, быть может…

Я прижался лбом к оконному стеклу. Внизу, подо мной, все подъезды были освещены. Этот желтый свет будет гореть всю ночь.

— Ресторан рядом, — сказал Степа.

Я взял с кровати фотографии.

— Месье де Джагорьев, — сказал я, — не могли бы вы дать мне на время эти фотографии?

— Я их вам дарю.

Он указал на красную коробку.

— Дарю вам все фотографии.

— Но… ведь…

— Берите.

Его тон не допускал возражений, и мне ничего не оставалось, как подчиниться. Когда мы выходили из квартиры, в руках у меня была красная коробка.

Мы вышли из дома и свернули на набережную Генерала Кенига. Спустились по каменной лестнице. На самом берегу Сены стояло кирпичное здание. Над дверью — вывеска: «БАР-РЕСТОРАН ДЕ Л'ИЛЬ». Мы вошли. Зал с низким потолком, столики, покрытые белыми бумажными скатертями, плетеные кресла. В окна видна была Сена и фонари на мосту Пюто. Мы сели за столик в глубине зала. Кроме нас, в ресторане никого не было.

Степа порылся в сумке и выложил на середину стола бумажный пакет, который купил при мне в бакалейной лавке.

— Как обычно? — спросил его официант.

— Как обычно.

— А что подать месье? — спросил официант, указывая на меня.

— То же, что и мне.

Официант очень быстро принес нам две тарелочки с балтийской сельдью и налил в стаканчики величиной с наперсток минеральную воду. Из лежащего на столе пакета Степа вынул огурцы и разделил их между нами.

— Ну, как вам?

— Вполне.

Красную коробку я положил на стул возле себя.

— Она правда вам не нужна? Ведь это память…

— Нет, не нужна. Теперь она ваша. Я передаю вам ее как эстафету.

Ели мы молча. Мимо окна проплыла баржа, так близко, что я успел разглядеть в окно людей, сидевших вокруг стола, — они тоже ужинали.

— А эта… Гэй Орлова, — сказал я. — Вы не знаете, что с ней стало?

— Гэй Орлова? По-моему, она умерла.

— Умерла?

— Мне кажется, да. Я видел ее раза два-три… мы были едва знакомы… Это моя мать дружила со старым Джорджадзе. Еще огурчика?

— Спасибо.

— Она, я слышал, вела в Америке весьма бурную жизнь.

— Вы не знаете, кто мог бы рассказать мне о… Гэй Орловой?

Степа растроганно посмотрел на меня.

— Мой бедный друг… увы… никто… Разве что в Америке…

Проплыла еще одна баржа, неторопливая, темная, словно покинутая.

— Лично я на десерт всегда беру банан, — сказал он. — А вы?

— Я тоже.

Мы съели по банану.

— А родители этой… Гэй Орловой? — спросил я.

— Они, должно быть, скончались в Америке. Умирают, знаете ли, везде…

— А во Франции у Джорджадзе не было родственников?

Он пожал плечами.

— Почему вы так интересуетесь Гэй Орловой? Кто она вам — сестра? спросил он с милой улыбкой. — Кофе будете?

— Нет, спасибо.

— И я нет.

Он хотел было заплатить за ужин, но я опередил его. Мы вышли из «Бара-ресторана де л'Иль» на набережную, и он взял меня под руку, чтобы подняться по лестнице. Над водой повис туман, мягкий и ледяной, от которого легкие наполнялись такой прохладой, что казалось, будто плывешь по воздуху. Я едва различал очертания домов на набережной, всего в нескольких метрах от нас.

Я довел Степу, точно слепого, до сквера, где единственными приметами были желтые пятна подъездов. Он пожал мне руку.

— Ну что ж, попробуйте найти Гэй Орлову, — сказал он, — раз уж это так для вас важно…

Я смотрел, как он входит в освещенный подъезд. Он остановился и помахал мне рукой. Я замер с большой красной коробкой под мышкой, словно ребенок, получивший подарок на чужих именинах, и в эту минуту я был уверен, что Степа продолжает мне что-то говорить, но туман поглощает звуки его голоса.

5