Улица вдоль океана

В комнате стоял удушливый запах дезинфекции. Непокрытый стол с облезлой полировкой был сдвинут к открытому окну, скомканная скатерть лежала на подоконнике, по ней расхаживал жирный голубь с ярко-фиолетовым хвостом. Две престарелые уборщицы, в темных халатах и таких же косынках перетаскивали к стене пустую кровать: ни матраца, ни постели на ней не было…

— Здравствуйте. А где жилец отсюда, Авдей Самсонович? Ушел? — спросила Анна Тимофеевна, удивленная больше всего тем, что Авдея Самсоновича нет в номере.

— Был жилец, милая, а нынче в морг свезли, — жалостливо ответила уборщица, со стуком опуская на пол спинку кровати.

— Куда? — побелела Анна Тимофеевна.

Из ванной вышла женщина, и Анна Тимофеевна узнала дежурную, которая ночью не позволила ей разбудить Авдея Самсоновича.

— Жилец умер, — сказала она. — А вы его знали?

— Да это же мой муж! — вырвалось у Анны Тимофеевны. Она почувствовала, что сейчас упадет, и прислонилась к стене.

Женщины окружили ее, заглядывая со скорбным любопытством в лицо.

— А мы не знали… Тут следователь приходил, всех спрашивал… — торопливо и виновато говорила дежурная, — Вы в больницу поезжайте, вторая городская. Сейчас адрес запишу…

Анна Тимофеевна выбежала из гостиницы. Глаза ей застилал туман, в висках больно молотило. В голове не было ни одной мысли, кроме общего гнетущего сознания, что случилось страшное, непоправимое, что-то такое, чего нельзя ни осмыслить, ни понять.

У подъезда стояли свободные такси. Она села в машину и вдруг занервничала, заторопила шофера:

— Нужно скорее… Вот по этому адресу… в больницу, — она рылась дрожащими руками в сумочке и, найдя бумажку с адресом, отдала ее шоферу.

Все последующее Анна Тимофеевна воспринимала, как во сне. Она двигалась, говорила, все время куда-то спешила, о чём-то спрашивала, ей отвечали, но ощущение реальности было ею совершенно утрачено.

Седенький старичок в белом халате и старомодном пенсне ворчливо сообщил ей, что Авдей Самсонович умер скоропостижно от инсульта и что при вскрытии у покойного обнаружено полное истощение организма от систематического недоедания, полное истощение нервной системы и острый авитаминоз. Старичок выписал ей справку в похоронное бюро и, вручая ее, ворчливо потребовал забрать умершего, но услышав, что забрать некуда, уже мягче попросил похоронить как можно скорее, желательно в этот же день. Санитарка повела Анну Тимофеевну в морг; но заходить туда не стала, а, приоткрыв тяжелую дверь в мертвецкую, откуда дохнуло резким холодом, кликнула какую-то Дуняшу. Дуняша незамедлительно явилась — могучая бабища, с руками-кувалдами, с плоским, побитым оспой лицом, в старом синем халате и кирзовых сапогах Санитарка тут же убежала, а Дуняша, узнав, в чем дело, сиплым басом заявила, что покойника этого знает и все сделает — обмоет, оденет и положит в гроб. Дыша на Анну Тимофеевну крепким перегаром, Дуняша потребовала на поллитра Анна Тимофеевна поспешила дать ей пять рублей.

— Без этого у нас нельзя, такая работа, — сказала Дуняша, пряча деньги под халат.

В похоронном бюро у Анны Тимофеевны спрашивали, какой рост у покойника, предлагали на выбор разные цвета бархата для обивки гроба и задавали десятки вопросов: с оркестром или без, чистые венки или с памятными лентами, нужен ли столбик на могилу и так далее и тому подобное. Ей все время что-то советовали, и она со всем соглашалась.

— Да да, — говорила она, — с оркестром… И надпись на лентах… От кого надпись? От меня, от сотрудников… Еще от друзей…

Учитывая, что покойник приезжий, а не местный, ей пошли навстречу и выделили похоронный автобус на этот же день, только позже обычного времени — на шесть вечера.

— Главное, могилу успеть вырыть, — говорил ей упитанный мужчина с лицом, блестевшим, как начищенный самовар, принимая от нее девяносто пять рублей за услуги — Я вам, кроме разрешения на место, записочку напишу. Подадите директору кладбища, он устроит…

В коридоре Анну Тимофеевну перехватил щуплый парень в надвинутой на мышиные глазки кепочке и шепотом сказал; что за пять рублей в момент домчит ее до кладбища. Парень осторожно взял ее под локоть и повел за угол, к стоявшему у дерева старенькому серому «Москвичу». Этот же серый «Москвич» с вмятиной на крыле оказался у чугунной ограды и в тот момент, когда Анна Тимофеевна вышла из кладбищенских ворот, расплатившись за место для могилы и отдав еще пятнадцать рублей каким-то хмурым личностям в телогрейках и с лопатами. Парень в кепочке снова взял Анну Тимофеевну под локоть и сказал, что теперь уже за трешку готов везти ее куда угодно.