Улица вечерних услад

– Мужа никакого нет, Костя. И ты не дурак, чтобы этого не понять. Остались его вещи. Остались звезды за окном, которые он, действительно, любит. Но его нет, Лобов. И, если ты кого и боишься. То только меня. Ты боишься влюбиться, Костя. Разве не так?

Я промолчал. Я хотел ей заметить, что бояться мне нечего. Что я уже давным-давно влюблен. Но я промолчал. Я хотел, чтобы меня тоже любили.

Вера распахнула окно. И сладкий пьянящий запах ворвался в комнату. И сбил меня с ног. И я покачнулся.

– Не привычно? – рассмеялась Вера. – Эти цветы никого не щадят. Даже таких сильных, как ты, Лоб.

Я пристально вглядывался в темноту. И увидел много-много цветов. Они светились в ночи, словно изумрудные камни. Словно отражение звезд. Мне захотелось прикоснуться к ним. Я никак не мог поверить в существование этих драгоценных цветов.

– Давай прогуляемся, Вера.

Мы вышли за порог, держась за руки, как дети. Как тогда, двадцать лет назад. Я вновь почувствовал себя ребенком. И мне хотелось слушать и слушать эту женщину. И верить каждому ее слову. И подчиняться каждому ее желанию.

Вера вырвала руку. И побежала. Босиком, в залатанных джинсах, с растрепанной каштановой стрижкой.

– Ко-о-о-стя! – кричали сил мне уже издали. – Иди сюда, Ко-о-о-о-стя! Ну быстрее же!

Она стояла на пригорке, усыпанном изумрудными цветами. И, забросив голову вверх, смотрела на звезды.

– Отсюда лучше всего можно рассмотреть звезды, – сказала она мне, не оглядываясь.

А у меня промелькнула мысль, не с мужем ли она их тут успела рассмотреть. Но эту мысль я мудро решил оставить при себе.

– А днем, – продолжала Вера, не прочитав моей мысли. – А днем отсюда видны солнечные человечки. В которые ты никогда не верил, Лоб.

– Ты такой же ребенок, Вера, – усмехнулся я.

– А ты так же скептически смотришь на мир, Костя. Какая красота, Костя. Хотя бы один разочек, только один подержать в руках звездочку. Ну, самую маленькую.

– Вера – звезды – это плазменные шары, подобные солнцу. Их никак… – и я осекся.

Вера не слушала меня. Она зачарованно вглядывались в ночное небо. И часто вздыхала.

– Ну почему мы не там, Костя?

Меня она совсем не замечала. И мне стало даже обидно. И чтобы обратить на себя внимание. Я сорвал цветок. И пощекотал им шею Веры.

Вера поморщилась. И оглянулась. И взяла цветок из моих рук.

– Это твое сочинение, Вера?

– Почти. Эти цветы были, конечно, и до меня. Но назвала их усладами я. Красиво?

– Все красиво. И цветы. И звезды. И мир. И ты, Вера.

– Леша тоже так говорил. Только в рифму. Но я никогда ему ничего не рассказывала.

– Почему?

– Мне трудно это объяснить. Просто доверять можно только одному человеку. И делиться с одним человеком. Даже если он оказывается совсем другим. Намного хуже. Намного холоднее. Даже если в нем ошибаешься. Сердце все равно хочется раскрыть только ему. А остальным… А остальным можно раскрыть свою тайну. Свою судьбу. Но не сердце. Так случилось и с Китом…

– И с многими другими, – продолжил я за Веру.

– Да, – быстро согласилась она. И просто добавила: – Со многими другими. Но не с тобой.

Я не знал, что ей ответить. Я ей еще не верил. Я присел на траву. Она села рядом. И вытянула свои ноги. И уперлась руками о землю.

– Как только не называли эти цветы! И цветком зеленое печали. И цветком змеиной страсти. И цветком вечной любви.

– Оригинально, – не выдержал я.

Вера покрутила пальцем у виска.

– Идиот, – разозлились она, – разве может быть банальным то, что случается раз в сто лет? Представляешь, ты умрешь, а твоя любовь нет.

Я отрицательно покачал головой.

– Не представляю.

– Ты умрешь, а твоя любовь останется жить. Если ты, конечно, любил по-настоящему. Она останется жить в море. В звездах. В цветах. Сила твоих чувств переполняет маце. Искренность твоих чувств заискрится в звездах. Красота твоих чувств распустится в цветах. Она не умрет, твоя любовь. Если ты, конечно, любил, – и Вера на меня выжидающе посмотрела.

Но я сделал вид, что не понял ее вопроса. Она вздохнула. И продолжала.