Улица Жмуров

То же самое с зажигалкой... Она ему не принадлежит! Принимая во внимание, что он охотно признает, что провел много дней у Изабель, у него нет никаких причин притворяться, что не узнает зажигалку...

Я останавливаюсь перед по-прежнему закрытым магазином Бальмена.

Первый, кого я вижу, – прячущийся за газетой толстяк Шардон, пожирающий свой любимый арахис.

Я достаю из кармана зажигалку и поджигаю его газету; он быстро бросает ее и издает ругательство. Потом, увидев, что это я, кисло улыбается. По всей видимости, он злится на меня за выволочку, устроенную мной Мюлле.

Вокруг него лежит ковер из арахисовой скорлупы.

– Ты что, выписываешь их прямо из Африки? – спрашиваю. – Целыми пароходами? Он улыбается.

– Что вы хотите, я люблю их.

– Есть о чем сообщить?

– Ничего... Птичка сидит в гнезде...

– Кто дежурил ночью?

– Бюртен.

– Отлично! Бюртен суперчемпион по слежке. Он способен проследить за собственной тенью так, что она этого не заметит!

Я вхожу в дом.

Четвертый этаж. Звонок. Тишина...

Херувимчик нежится в постельке...

Новый звонок условным сигналом. И новая тишина в квартире. Впрочем, французское радио передает голое месье Луиса Мариано, лучшего французского певца из ворот налево!

Что это случилось с Джо? Играет в Спящую Красавицу? Или прячется? Или он...

Ах ты, черт подери!

Отмычку... Я лихорадочно сую ее в замочную скважину.

Только бы не кокнули и его! Наконец открываю дверь.

Никакого запаха газа... В квартире вообще ничем не пахнет. Да, пуста! Пуста, как передовая статья в «Фигаро»!

Я вихрем пролетаю по всем комнатам. Никого! Все в порядке...

В комнате Джо нахожу фиолетовые брюки и желтый платок... Попробуйте узнать, в каком он теперь прикиде!

Я роюсь в ящиках, не в надежде найти там Джо, конечно, а пытаясь отыскать какой-нибудь след... Хренушки! Все, что я сумел найти, – пустая пачка от турецких сигарет, воняющая марихуаной... Выходит, Джо все-таки плавал по плану!

Слабая улика... Улика, от которой я теряю остатки мозгов.

Я как сумасшедший бросаюсь на лестницу и подлетаю к Шардону, который как раз собирается засунуть в рот горсть орехов. Я вышибаю арахис у него из руки и хватаю его за клифт.

– Дерьмо! Бездарь! Идиотина!

– Что...

– Птичка улетела, тупица! Он роняет газету.

– Но, господин комиссар, я клянусь вам...

– Да пошел ты со своими клятвами... Этот тип проскользнул у тебя под носом, а ты даже не почесался. Может, он даже попросил у тебя огоньку... Таких говенных полицейских, как ты, гнать надо!

Я так зол, что, если бы не сдерживался, расшиб бы ему морду... Прохожие оглядываются на нас.

Я в двух шагах от инсульта. У меня оставались всего два живых персонажа: Джо и доктор Бужон. И вот Джо сделал ноги...

На него нагнал страху мой вчерашний визит. Должно быть, я сказал что-то такое, от чего у него затряслись поджилки, и он предпочел смыться. Возможно, у этого гражданина совесть нечиста.

Мой портативный чертенок отчитывает меня.

«Ну, Сан-Антонио, – шепчет он из глубины моего котелка, – возьми себя в руки – Ты мечешься туда-сюда, как молодая собачонка. Будь сдержаннее!»

Моя злость опадает, как вскипевшее молоко.

– Подними всех на ноги! – приказываю я. – Я хочу, чтобы этого типа взяли. Мне все равно как!

– Хорошо, комиссар...

Шардон бледнеет все сильнее. Хочется влепить ему пару оплеух, чтобы заставить его морду порозоветь.

– Сделай мне удовольствие, – продолжаю я, – смени объект наблюдения. Теперь будешь следить за доктором Бужоном, живущим на площади Терн... Если ты упустишь и его, можешь сразу пустить себе пулю в башку, потому что потеряешь право жить...

– Хорошо, господин комиссар.

Вот он ушел. Для очистки совести я спрашиваю у толстой консьержки, видела ли она, как уходил пидер. Разумеется, она ничего не видела.

– А ведь глаза всегда при мне, – заверяет она. Я мысленно говорю, что они у нее слишком часто залиты.

Тоненький голос чертика возвращается:

«Сан-Антонио?..»

«Ну?» – ворчу я.

«Ты козел».

«Спасибо».

Если бы этот чертик не забаррикадировался в моем подсознании, я бы так ему навешал!

«Сан-Антонио?»

«Ну чего еще?»

«У тебя мозгов не больше, чем у дурачка из твоей деревни... И то я еще оскорбляю дурачка из деревни!»

«Правда?»

«Сан-Антонио?..»

«Может, хватит?»

«Нет, не хватит... Ты ведешь это расследование, как новичок. По-дилетантски, как сказал бы кто-нибудь образованный. Ты бегаешь туда-сюда...»

«Трудно работать против непрофессионалов», – с горечью говорю я.

«Почему ты не возьмешь одну из имеющихся нитей и не начнешь ее разматывать?»

«Потому что у меня нет времени: я сегодня улетаю, приятель... Отправляюсь к америкашкам...»

«Ну и что? Из-за этого можно халтурно работать?.. Думаешь, ты продвигаешься вперед, если бегаешь по кругу?»

«Нет, не продвигаюсь...»

«Ага! Ты берешься за ум! Человек, признающий свои недостатки, всегда становится умнее... Тебя погубит тщеславие...»

«Согласен. Дальше?»

«Подумай, Сан-Антонио... Кто-то сжег посреди ночи баранью голову... Этот кто-то проделал ради этого больше двухсот километров в оба конца...»

«Ну и что?»

«Ничего. Это все, Сан-Антонио... Это разумный поступок или нет?»

«Разумеется, нет...»

«Ну так...»

«Что „ну так“?»