Улицы Магдебурга

Самди отступил открыл дверь пошире и посланник просочился в проем с изяществом танцора. Только в тесноте помещения Самди увидел на перевязи фальчион[6]. Оба молча, с пристальным любопытством рассматривали друг друга в полумраке прихожей. Как он сам выглядит, Самди знал, а вот посетитель был достоин внимания. Легкая сутулость, крепкий стан тяжелого фехтовальщика, впалые щеки аскета. Резкое, острое лицо, состоящее из одних углов – скулы, нос, подбородок. Голый череп под форменной шапочкой. Он был смуглым, а глаза темные, как вишни, злое зелье. Только широкая искренняя улыбка делала этого человека неопасным.

– Ринальдо Эспозито, Конгрегация доктрины веры. У меня вам повестка.

Инквизиция. Мало хорошего, судорожно соображал Самди, когда святая инквизиция является по душу барона Субботы.

– Пожалуйста, проходите, – Самди широко повел рукой, – Чаю? Кофе?

– Сто грамм коньяку, с вашего позволения, – обаятельно улыбнулся белоснежными зубами.

– Меч вы можете оставить здесь, – указал Самди на подставку для зонтов.

– Если вы позволите, я возьму его с собой.

– Как вам будет угодно, – Самди поджал уголок рта, это было лишнее, он всего лишь был вежлив.

Он развернулся и пошел в кухню, шлепая босыми ступнями по скрипучим половицам. Эспозито бесшумно следовал за ним.

– Черный ром, – Самди достал из буфета бутылку, – Будете?

– Черный? Конечно, буду!

Легат удобно расположился в кресле, устроил фальчион так же естественно, как часть собственного тела, положил кожаный планшет на низкий столик возле гримуара, глянул было на страницы, заполненные неровными буквами, но барон стремительно взмахнул рукой и книга захлопнулась.

Самди встряхнул бутылку, в жирной толще темного рома на донышке шевельнулось глазное яблоко, посмотрело через стекло наружу.

– Может, вы сами за собой поухаживаете? – осведомился он, ставя бутылку и стакан возле планшета Эспозито.

– С удовольствием, не беспокойтесь.

Ему нужно было собраться с мыслями. Он взял джезву и банку кофейных зерен. Поглядывая через плечо на инквизитора, расположившегося в его кухне, как у себя дома, Самди принялся варить кофе и увлекся, добавляя то одну специю, то другую, нюхая пар, проверяя жар ладонью. Он знал, что инквизитор за ним наблюдает, попивая его собственный ром с глазом.

– Вы так вкусно готовите, можно и мне чашечку?

Самди вздохнул и поставил на стол еще одну чашку.

– Мы можем перейти к цели вашего визита?

– Да, конечно, – он ослепительной улыбки инквизитора у Самди мороз прошел по хребту и заломило рубцы.

– Приступайте, ваше преподобие.

Эспозито отставил чашку и расстегнул пряжку планшета, шумно пролистал страницы.

– Барон Суббота?

– Да.

– Самеди Ленми Леман?

– Да, – Самди поморщился, – Правильно произносить Самди.

– Я запомню, – он широко улыбнулся.

– Будьте так любезны, – пробормотал Самди.

– Доказательства? – каноник оторвал глаза от планшета.

– Вы мне не верите, – не поверил своим ушам Самди.

– Простите, такова процедура, – он развел руками, – Я должен убедиться.

Самди вздохнул и протянул руки. На ладонях открылись пронзительно-синие глаза и уставились на каноника. Он с интересом наклонился, рассматривая их.

– Яд ха-хамеш… – пробормотал он.

– Никогда не видели?

– Не приходилось.

Глаз на левой руке подмигнул ему, Эспозито вздрогнул и разогнулся.

– Это все?

– Да что же вам все мало, преподобный? – с досадой мотнул волосами Самди.

Он провел рукой перед лицом, глаза полыхнули зеленым огнем, по комнате прокатилась жаркая волна, огонь коснулся рук каноника. Он сбил его с рукавов, приласкал пламя голой ладонью и не выказал никаких признаков страха.

– Теперь я спокоен, барон.

– К ваши услугам, монсеньор, – церемонно наклонил голову Самди.

– Самеди Ленми Леман, барон Суббота, Конгрегацию доктрины веры беспокоит ваша деятельность в Магдебурге.

– Но помилуйте, преподобный Эспозито, – возразил Самди, – У меня нет никакой деятельности. Я просто здесь живу. Прелестное местечко.

– И тем не менее, – неожиданно серьезно произнес Эспозито и поднял глаза-вишни.

– А то, что у вас тут настоящий ангел это нормально?

– Ангел не беспокоит Конгрегацию, – невозмутимо отвечал легат.

– А то, что он собирается жениться? – вздернул бровь Самди.

– В добрый путь, благослови его господь, – лучезарно улыбнулся преподобный.

– Но почему вы? – с отчаянием спросил Самди, – Почему сразу инквизиция?

– Конгрегация, – поправил Эспозито.

– Но почему не патер Юрген?

– Мы должны беречь патера Юргена, – покачал головой тот.

Он заполнил бланк и оторвал по линии перфорации. Пододвинул к Самди.

– Ознакомьтесь со всем написанным, и вот здесь мелким шрифтом. Здесь подпись. Нет, пожалуйста, не пальцем, моей ручкой. Здесь пишите от руки: с моих слов записано верно, мною прочитано, дополнений не имею, дата, подпись, имя полностью, как в паспорте. Благодарю вас. Эта половинка вам, а эту я заберу с собой. Явитесь на слушание в этот день и час, с собой паспорт, регалии, символ веры.

Самди шумно выдохнул. За что? Почему? С какой стати?!

– А теперь, – преподобный Эспозито с лучезарной улыбкой откинулся на спинку кресла, – Позвольте перейти к неофициальной части моего визита.