Улицы Магдебурга

Свен Херинг тупо смотрел в окно своей квартиры на. Все было серым от дождя. В доме не было соли и спичек. Без сахара Свен мог жить, без соли не получалось, без спичек не получалось курить. Надо было выходить из дома, а весь регион был обложен дождем и дождь не собирался прекращаться в ближайшие два месяца, судя по плотности серых туч. Откуда столько воды? Ладно, на службу он должен ходить, но выходить в выходной день из дома в такую погоду, это издевательство. Почему он не подумал зайти в магазин по пути с работы?

Свен вздохнул. Потому что он думал о Джи. Потому что в мыслях о нагретом солнцем Стамбуле не было места пасмурному небу Магдебурга и опасению, что может начаться бесконечный дождь, и спичкам с солью тоже. Он открыл шкаф и принялся одеваться.

Он вышел на площадку и начал хлопать по карманам в поисках ключей, чтобы закрыть дверь, когда из квартиры напротив вышел католический священник. Он ослепительно улыбнулся Свену, резко контрастируя с погодой и настроением. Видимо, его расположение духа не зависело от дождя, хотя никакого плаща поверх сутаны у него не было. Впрочем, Свен увидел длинный зонт-трость на ремешке, а еще патер был обут в крепкие сапоги, которым, кажется, не страшен был дождь и лужи.

– Добрый день, сын мой.

То ли он безошибочным чутьем определил в нем католика, то ли всем это говорил, но каждый раз, когда они встречались, патер приветствовал его этой фразой.

– Добрый день, падре, – Свен вынужденно улыбнулся, перетряхивая куртку.

– Что-то случилось? – участливо спросил патер.

– Не могу найти ключи.

– В нагрудном кармане, – подсказал патер.

Свен запустил туда руку и действительно нащупал связку ключей, о местонахождении которых патеру, не иначе, сообщил сам святой дух.

– Спасибо, а то я так и не вышел бы из дома.

– Так может, и не стоит?

– Самому не хочется.

Свен поддерживал разговор только из вежливости, ни с кем другим он не стал бы говорить, но это же священник. Хотя в церкви Свен Херинг был лет тридцать назад, его воспитывали в духе уважения к религии. А этот патер еще и регулярно навещает его соседа. Возможно, молодой тощий парнишка из квартиры напротив – наркоман, и за ним установлен патронаж, а может быть, этот человек его единственный родственник, хотя внешнее несходство было столь вопиющим, что Свен сильно сомневался в такой возможности. Тем не менее, в жизни бывает всякое, может быть, он не кровный родственник.

– Работа? – поинтересовался патер, поправляя ремешок, – Вот и у меня, никогда не кончается.

Он усмехнулся, приглашая Свена посмеяться вместе над бесконечными заботами божьего садовника, но тот не то чтобы не поддержал предложения, а просто его не заметил.

– Если бы, – бросил Свен, – Спички кончились. И соль.

Патер замер, глядя ему в лицо пораженно округлившимися глазами, неверящей гримасой вздернул бровь.

– Спички? – спросил он с таким выражением, как будто речь шла о воздухе, который никогда не кончается, – У вас кончились спички?!

Свен остановился и посмотрел на него. Патер говорил так недоверчиво, будто Свен отправился в магазин за порцией кокаина. Что такого в том, что у человека могут закончиться спички?

– В такую погоду вы выходите из дома, потому что у вас кончились спички? – недоверчиво повторил патер.

– И соль, – добавил Свен.

– Спички и соль? Вы это серьезно, сын мой?

– Может, у католической церкви никогда не кончаются спички? – в этот момент Свен не мог и не желал удерживаться от сарказма, что бы ни подсказывало ему воспитание.

Патер непредсказуемо расплылся в широкой сияющей улыбке, словно Свен доставил ему неслыханную радость. И ничуть не обиделся, даже не заметил издевки.

– Нет, сын мой, – сказал он, – У католической церкви спички никогда не заканчиваются.

– А соль? – съязвил Свен.

– И соль, – мирно кивнул патер, – Ибо сказано: «Вы – соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою?»

– Всего доброго, святой отец, – Свен развернулся и пошел к лифту.

– Постойте, сын мой.

Почему-то Свен остановился. Впоследствии он никогда не мог ответить себе на вопрос, почему он это сделал, что такого было в мягком голосе священника. Патер обернулся и приоткрыл дверь, из которой только что вышел, ступил на порог.

– Самди! – крикнул он и звук гулко раскатился, как будто попал не в крошечную прихожую квартирки в типовой многоэтажке, а под своды катакомб.

– Пока-пока! – раздался молодой голос соседа, как будто из глубины бесконечной анфилады, наверное квартира у парня была совсем пустая, раз создавалась такая акустика.

– Суббота! – еще раз крикнул патер, – Выйди!

Создалась небольшая пауза, потом в квартире что-то треснуло, упало, раскатилось, и сосед вылетел к двери разъяренной фурией, полуголый, растрепанный, придерживая расстегнутые шорты рукой. Как будто его из сортира вытащили.

– Что тебе надо? – накинулся он на патера, – Собрался идти – вали, дверь нашел!