Уловка-22

Минуту спустя брезентовый полог, отделявший кабинет майора Майора от канцелярии, взметнулся и снова вбежал второй контрразведчик. С трудом переводя дыхание, он закричал:

— Я видел, как только что человек в красной пижаме выпрыгнул из вашего окошка и побежал по дороге. Вы его видели?

— Конечно. Я с ним разговаривал, — ответил майор Майор.

— Мне показалось весьма подозрительным, что человек в красной пижаме выпрыгивает из окошка.

Контрразведчик энергичными шажками мерял кабинет.

— Сначала я подумал, что это вы решили драпануть в Мексику. Но теперь я вижу, что это были не вы. Скажите, он ничего не говорил о Вашингтоне Ирвинге?

— Вообще-то говорил, — сказал майор Майор.

— Говорил?! — воскликнул второй контрразведчик. — Прекрасно! Ну, кажется, теперь-то мы расколем этот орешек. А вы не знаете, где можно найти этого субъекта?

— В госпитале. Он тяжело болен.

— Эврика! Сейчас я прямехонько в госпиталь — и настигну голубчика. Но, пожалуй, лучше появиться в госпитале инкогнито. Зайду-ка я в вашу санчасть, объясню им ситуацию, и пусть они меня направят в госпиталь как больного.

Он ушел и вскоре вернулся с темно-фиолетовыми деснами.

— Посмотрите, что они со мной сделали, — сказал он чуть не плача. Горе его казалось безутешным. В руках он нес носки и туфли. Пальцы ног, так же как и десны, были вымазаны раствором марганцовки. — Вам доводилось когда-нибудь видеть контрразведчика с фиолетовыми деснами? — простонал он.

Печально свесив голову, он вышел из штабной палатки и кувырком полетел в земляную щель, сломав себе при этом нос. И хотя температура у него от этого не поднялась, Гэс и Уэс, в порядке исключения, уложили его в санитарную машину и отправили в госпиталь.

Итак, майор Майор солгал, но ложь пошла ему во спасение. Это его не удивило, потому что он давно заметил, что лгуны, как правило, люди сметливые и добиваются в жизни большего, чем честняги.

После визита второго контрразведчика он стал действовать осмотрительнее. Он расписывался только левой рукой и при этом всегда нацеплял черные очки и фальшивые усы, которые ему нисколько не помогли, когда он отважился снова появиться на баскетбольной площадке. В качестве дополнительной предосторожности он заменил «Вашингтона Ирвинга» «Джоном Милтоном». Так оказалось короче и удобней. Когда надоедало, он с успехом менял имя и фамилию местами, как делал это прежде с «Вашингтоном Ирвингом». Кроме того, майор Майор мог удвоить темпы производства, потому что «Джон Милтон» было куда короче, чем его собственная подпись или «Вашингтон Ирвинг», а следовательно, и времени теперь требовалось меньше. А когда и «Джон Милтон» надоедал, майор Майор снова брался за «Вашингтона Ирвинга».

Темные очки и фальшивые усы майор Майор купил в Риме. То была последняя, но тщетная попытка вырваться из трясины моральной деградации, в которую он медленно, но верно погружался. Сначала он испытал ужасные унижения, когда тридцать или сорок сборщиков подписей под «присягой о лояльности» даже не сочли нужным предложить ему подписаться. Затем, когда история с присягой, казалось, отшумела, загадочно исчез, будто растаял, самолет Клевинджера вместе со всем экипажем, и вину за это несчастье возложили на майора Майора, придравшись к тому, что он не подписал ни одной «присяги о лояльности».[11]

Темные очки были в красной толстой оправе. Фальшивые черные усы очень пошли бы шарманщику. Однажды, когда майор Майор почувствовал, что не в силах больше переносить, одиночество, он напялил очки и усы и отправился поиграть в баскетбол. С видом беспечным и непринужденным он заявился на площадку, молясь про себя, чтобы его не узнали. Все сделали вид, будто не узнали его, и майор с наслаждением вступил в игру. Но едва он успел поздравить себя с успехом, который принес ему невинный маскарад, как один из противников резким толчком сбил майора с ног. Вскоре его сбили еще раз, и тут он сообразил, что они очень даже узнали своего командира, а маскарад дает им право без помех дубасить его, толкать локтями и ставить подножки. Он понял, что они ненавидят его в любом обличий. Игроки его команды и противоположной стороны без колебаний и размышлений слились в одну рычащую толпу. Они навалились на него со всех сторон, размахивая кулаками и оглашая воздух грязными ругательствами. Они сбили его с ног на землю и пинали ногами. Он насилу поднялся, и тогда они снова на него налетели.